Клэр Уитфилд - Падшие люди

Внезапно в открытом окне экипажа появилась перевернутая голова Томаса в шляпе, которую он придерживал рукой. Лицо мертвенно-бледное, щеки обвислые, синие глаза налиты кровью, длинные волосы растрепаны. Он усмехался, сверкая золотым зубом. Я закричала. Как же я раньше его не видела? Почему не замечала?

От собственного крика я пробудилась. В дверь спальни колотила кулаками Сара.

– Миссус! Миссус! Откройте! Что случилось? Вам плохо? – звала она, дергая дверную ручку. – Позвать миссис Уиггс? О, что же мне делать?!

Она причитала прямо как Мейбл. Я велела ей уйти, но она не уходила. Я встала и впустила ее.

– Кошмар приснился, ничего страшного. Все нормально. Который теперь час? – поинтересовалась я.

– Двенадцатый уже, миссус.

В зеркало я еще не успела посмотреться, лица своего не видела, хотя чувствовала, что местами оно воспалено. Сара, к ее чести, ничем не выдала своего ошеломления. Возможно, прислугу специально обучали сохранять невозмутимость при виде приводящих в замешательство следов насилия. В больнице медсестер наставляли: сообщая плохие известия, нужно быть правдивыми, немногословными, опускать отвратительные подробности. Например, если пациент скончался на операционном столе, вместо: «Он умер в мучениях, ему отрезали полноги», следует сказать: «К счастью, смерть наступила быстро».

Я отослала Сару за газетами, убедив ее, что я не при смерти, врача вызывать не нужно, а миссис Уиггс – тем более. Вернувшись, она протянула мне «Дейли телеграф», и я снова чуть не слегла.

ЧЕТВЕРТАЯ ЖЕРТВА В УАЙТЧЕПЕЛЕ

Сегодня утром в районе Уайтчепел обнаружена еще одна жертва жестокого убийства. Это уже четвертая женщина, которую зарезали и изуродовали, причем обстоятельства преступления поразительно схожи с предыдущими случаями. На нее напали так же, как на Полли Николс. Судя по всему, она тоже принадлежала к обездоленным слоям общества.

Сегодня в шесть часов утра ее обнаружили во дворе дома № 29 по Ханбери-стрит. Это вполне респектабельная улица, но неподалеку находится рабочий клуб Спитлфилдса. В доме № 29 комнаты сдаются внаем трудовому люду.

ВЫПОТРОШЕННАЯ

Д-р Филлипс, судмедэксперт местного отделения полиции, обнаружил, что у женщины перерезано горло почти до позвоночника и удалены все внутренности. Кишки валялись рядом с трупом. Жертву отвезли в морг.

Официальное опознание еще не проводилось, но, по некоторым сведениям, убитую звали Решето; ее настоящее имя, возможно, Энни Чапмэн. В последний раз ее видели в пабе «Десять колоколов», где она выпивала с каким-то мужчиной. Это заведение находится в пяти минутах ходьбы от того места, где был обнаружен труп.

Последние 8–9 месяцев эта женщина частенько снимала койку в ночлежке по адресу Дорсет-стрит, 35 в районе Спитлфилдс, но вчера у нее не оказалось денег на ночлег. В последнее время она трудилась в Уайтчепелском работном доме, там же и проживала.

ЖИТЕЛИ УАЙТЧЕПЕЛА ВСТРЕВОЖЕНЫ

Жители Уайтчепела чрезвычайно встревожены.

Еще одно убийство, произошедшее вскоре после предыдущих. Район парализован страхом. Сегодня утром все лавки в районе места преступления прекратили работу, люди высыпали на улицы. Многие собирались группами, обсуждая череду зверских убийств; бытует твердое мнение, что все эти преступления совершил один и тот же человек. Полиции пока не удалось никого привлечь к ответственности. Органы охраны правопорядка ищут преступника по прозвищу Кожаный Фартук.

Очевидно, что речь идет о сумасшедшем со склонностью к совершению убийств. Считается, что безумцы нередко действуют с большей изобретательностью и хитростью, чем здравомыслящие люди. Пока этот убийца на свободе, все жители Уайтчепела находятся в зоне риска.

Все газеты твердили одно и то же: «Англичанин на такое не способен». Сообщалось, что оравы юных хулиганов беспокоили местных евреев, пытаясь втянуть их в драки. Еврейские семьи осыпали ругательствами возле их магазинов и домов. Толпы шпаны шли за евреями, возвращавшимися домой из синагог.

Во дворе, где произошло убийство, полицейские обнаружили пятна крови и влажный обрывок кожаного фартука. Вокруг были разбросаны скудные пожитки Энни Чапмэн: у ее нижней юбки был срезан карман; рядом с трупом лежали лоскут кисеи, расческа и бумажный пакет; на земле валялись содранные с пальца медное обручальное кольцо и второе кольцо, фиксирующее. Возле головы женщины убийца аккуратно положил конвертик с двумя таблетками, словно это была визитная карточка Кожаного Фартука. Если бы бездарная полиция сумела найти преступника, визжали газеты, убийства прекратились бы.

Наверно, я одна во всем Лондоне думала иначе. Читая о том, в каком состоянии обнаружили Смуглую Энни, я представляла кровожадное лицо Томаса, нависавшее надо мной, когда я лежала на полу экипажа, и его призрак-двойник из моих кошмаров. Куда он направился, когда бросил меня и укатил в том кебе? Куда он мог поехать? Слишком много совпадений: царапины на его шее после убийства Марты, кровь на одежде после убийства Полли, и вот теперь новое убийство. Не исключено, что Энни убил он. Думал ли он обо мне, перерезая ей горло? Чтобы успокоить нервы, я приняла свои капли.

Стали появляться и свидетели. По словам одной женщины, в пабе «Голова королевы» в Спитлфилдсе к ней приставал мужчина, по описанию похожий на Кожаного Фартука. «Ты такая же, как те женщины, которых убили», – сказал он, плотоядно глядя на нее. Поскольку все погибшие были проститутками, за такое сравнение следовало бы отвесить ему пощечину, но она лишь спросила, что он имеет в виду. А он ответил: «Что, недоброе почуяла? Лисы охотятся на гусей, только не всегда их находят». Странный какой-то разговор получился, но газетчики пришли в восторг, и эта женщина познала свою минуту славы.

Мысли о Смуглой Энни не оставляли меня. Я часами – даже целыми днями – думала о ней, представляла, как она провела последний вечер своей жизни, делала записи в своем альбоме для газетных вырезок. Некоторые факты биографии Энни задевали меня за живое, казались очень знакомыми; сопоставляя и анализируя их, я испытывала чувство вины. Во-первых, фамилия Чапмэн. Это же фамилия моей матери. То, что случилось с Энни, могло бы произойти и с моей матерью, если б та дожила до 42 лет. Как и Энни, моя мама была кроткая, тихая женщина, никогда не сквернословила. Вот и все, что я о ней помнила.

Особенно меня коробило, что газеты, характеризуя Смуглую Энни, называли ее больной, апатичной бродяжкой. Но ведь она не всегда была такой. По некоторым сведениям, она иногда торговала цветами, занималась вязаньем, была известна пристрастием к рому. Жила она с решетником, отсюда и прозвище: Смуглая Энни Решето. Она была женщиной дородной, с широким носом, у нее не хватало нескольких зубов. В общем, ничего привлекательного, даже по понятиям обездоленных трудяг.