Клэр Уитфилд - Падшие люди

Позднее стали появляться прочие ужасные подробности, их публиковали постепенно, понемногу, чтобы держать народ в состоянии постоянного страха. У женщины была вырезана матка, верхняя часть влагалища и две трети (задняя часть) мочевого пузыря. Все это было сделано очень быстро, а значит, убийца имел представление о процедурах медико-патологических или анатомических осмотров. Согласно заключению коронера, убийца сдавил женщине гортань, так что она не могла кричать, повалил на землю и перерезал ей горло. Умерла она от потери крови.

При проведении коронерского расследования обрывок кожаного фартука признали не имеющим отношения к преступлению, – к великому разочарованию многих, ведь он так удачно вписывался в популярную версию преступления. Было установлено, что этот лоскут принадлежал сыну одного из квартиросъемщиков.

Истерия, разразившаяся в связи с серией убийств в Уайтчепеле, после убийства Смуглой Энни выросла до безумных масштабов. Об этих преступлениях писали в Нью-Йорке, Монреале и по всей Европе. В печати публиковались самые невообразимые рассказы свидетелей, гипотетические теории и письма поборников морали, а также жесткая критика действий полиции. Даже коронер внес свою лепту, жалуясь, что ему не дали карту, на которой он мог бы показать, где или как был обнаружен труп последней жертвы. Все сходились во мнении, что полицейские – тупые заторможенные клоуны.

В морге Энни раздели и обмыли обитатели работного дома, ее одежду бросили в углу, тем самым уничтожив все возможные улики. Судмедэксперт заявил, что не может работать в столь ужасных условиях: это просто возмутительно, что в Уайтчепеле нет своего морга. Полиция трудилась день и ночь, сотрудников не хватало. Полицейским приходилось полагаться на слухи, а в Ист-Энде болтали кто во что горазд. Группа местных торговцев, утратив веру в полицию, создала собственную организацию. Уайтчепелский комитет бдительности объявил, что готов выплатить солидное вознаграждение за любую информацию, которая поможет арестовать убийцу. Один депутат парламента назначил вознаграждение в размере 500 фунтов стерлингов. В результате количество обращений в полицию значительно возросло: увеличилось число свидетелей, писем, признаний, розыгрышей, авторов умных версий.

Моралисты и обозреватели ставили непростые вопросы. Разве общество не несет ответственность за бедность и порочность, от которой страдают жители Ист-Энда? Если в результате беззакония, нравственной развращенности и опасных условий жизни появляются такие убийцы, как Кожаный Фартук, кто должен решать все эти проблемы?

В понедельник 10 сентября Кожаный Фартук был обнаружен, он прятался в одном из домов на Малберри-стрит. Его настоящее имя – Джон Пайзер. В доме, где он скрывался, полицейские при обыске нашли несколько длинных лезвий, но Пайзер объяснил, что это его инструменты, ведь его ремесло – отделка обуви. Он заявил, что ни в чем не виноват, но его все равно арестовали, вместе с укрывавшими его людьми, и препроводили в полицейский участок на Леман-стрит.

Я с удивлением осознала, что чувствую себя обманутой, даже разочарованной. Что же получается? Ведь если убийца – Пайзер, значит, мне придется всю жизнь мучиться с человеком, за которого я вышла замуж. А я-то уже тешила себя надеждой, что в один прекрасный день к нам в дом явятся полицейские, арестуют его и все мои проблемы будут решены. С другой стороны, слава богу, что мои подозрения насчет Томаса – просто плод необузданного воображения. Чтобы он был способен на столь жуткие злодеяния! Какой вздор! Должно быть, это из-за моих капель. Надо поменьше их принимать, а то от них скачут мысли и нелепые фантазии появляются. Придется признать унизительную правду: гнев и ненависть Томаса направлены только на меня. Но если он не убивал женщин, когда его не было дома, чем же он тогда занимался?

Но все равно, желая быть уверенной, что убийца – именно Джон Пайзер, я продолжала внимательно просматривать все известные женщинам газеты, изучала все самые нелепые слухи и необоснованные мнения, которые они публиковали, и во всех статьях находила огромные пробелы и отсутствие доказательств. Нередко я едва не рвала газеты от расстройства. Подумывала о том, чтобы написать собственную версию истории Кожаного Фартука. Изобразить его портрет в сопоставлении с описаниями Малышки Полли и Смуглой Энни и попытаться понять, что он был за человек, что им двигало, однако на основе тех сведений, что я нашла, трудно было составить правдоподобный образ. Для меня он был непостижим. Поразительно было то, что с жертвами подобных проблем не возникало, и это наполняло меня ужасом. Почему мне так легко представлялась их жизнь? Разве я не отдалила от себя подобную участь? Может, мое увлечение опасно? Тем самым я притягиваю к себе судьбу, от которой мне удалось уйти.

Город, затаив дыхание, жил ожиданием признания убийцы. И вдруг Пайзера освободили, без предъявления обвинений. Невероятно! Значит, это не он! Уайтчепелский убийца – не Кожаный Фартук, хотя все – и газеты, и жители, да и я сама – считали, что его вина не подлежит сомнению. Но Джон Пайзер представил неопровержимые алиби. Он, конечно, был негодяй, кто бы спорил. Отвратительный жестокий тип, мучитель женщин. Но ведь за это не сажают. А если б посадили, пришлось бы вместе с ним сажать пол-Лондона, да и почти весь Вестминстер.

Я уже свыклась с мыслью, что убийца пойман, смеялась над своими нелепыми подозрениями в отношении Томаса, но теперь выходило, что, может, я и не ошиблась. С одной стороны, было даже приятно, что, возможно, инстинкт меня не обманул, однако нелегко находить утешение в своей правоте относительно того, что наводит цепенящий ужас. С того вечера, когда мы с Томасом поссорились и была убита Энни Чапмэн, я мужа не видела. А ведь прошло уже несколько дней.

Я снова оказалась там, с чего начинала. Не имела ответов на мучившие меня вопросы, не знала, где находится мой муж, с кем он проводит время. И со страхом ждала его возвращения домой.

Дни шли, а я по-прежнему не ведала, где скрывается Томас. Если миссис Уиггс что-то и было известно, со мной она не делилась. Какие только фантазии не лезли мне в голову: что он покончил с собой из чувства вины, после того как избил жену, убил Энни Чапмэн и других женщин; что его задержала полиция; что он споткнулся, потерял сознание и утонул в Темзе. Я мысленно репетировала свои ответы полиции, если она с расспросами явится к нам в дом.

Чем дольше Томас отсутствовал, тем больше я страшилась его возвращения. На щеке у меня багровел синяк, губа с левой стороны была рассечена. Каждый день я рассматривала в зеркале свое лицо, иногда с интервалом в несколько часов, убеждала себя, что следы побоев уходят. Жалела, что нельзя показаться хотя бы Мейбл. Мы сравнили бы наши раны, обсудили бы, кому из нас меньше повезло, но я не имела от нее известий, не получила письма. Я сидела за запертой дверью в своей спальне, пила бренди с настойкой опия, нарушая собственное установление не туманить свое сознание в дневное время. Я часто думала о Мейбл, беспокоилась о своем будущем. К концу недели я собрала всю одежду, перья и финтифлюшки, что накупил мне Томас, вывалила ворох за дверь и велела миссис Уиггс избавиться от этих вещей.