Клэр Уитфилд - Падшие люди

– Меня отчитывали сотни раз. Но когда мной недовольны в больнице, это гораздо серьезнее. Я хочу все делать правильно. Место медсестры для меня очень много значит. Я не хочу его потерять. И не хочу быть обыкновенной медсестрой. Хочу быть лучшей из лучших. В совершенстве овладеть профессией. Чтобы доказать: это того стоило.

– Чего – того?

– Что я не зря все это затеяла.

– Сюзанна, идеальных людей не бывает. Вообще. Ты заметила, что только женщины ставят перед собой эту дурацкую цель? Мужчины даже не думают о совершенстве. Идут по жизни, оставляя после себя путаницу и беспорядок, и в головы ничего не берут. Знаешь, как мой брат говорит? «Делай что хочешь, и если тебя не поймали, значит, этого не было».

– Так ведь меня поймали.

– Ты просто бросила бинт. Не ахти какое преступление. Я сожалею лишь о том, что кирпичом не вмазала по мордашке этой Мейбл. Лицемерная язва. Знаешь, как сказал бы мой брат?

– Не знаю, но уверена, ты меня просветишь. – Я легла рядом с Айлинг, одной рукой подпирая голову.

Она шлепнула меня по плечу.

– Так и быть, не стану донимать тебя мудростью моего дорогого братца, хотя он всегда в корень зрит.

– По-моему, ты говорила, что твой умный братец ногу себе прострелил.

– Прострелил, по пьянке. Так от этого никто не застрахован.

– Вот потому я и не пью.

Солнце светило прямо нам в глаза. Я пригрелась, расслабилась. Запросто могла бы здесь заснуть. Айлинг повернулась на бок, приподнялась на локте, почти вплотную придвинув ко мне свое лицо. Прищурившись, сняла что-то с моих волос. Я затаила дыхание.

– У тебя травинка в волосах, – объяснила она, но не отстранилась.

Я догадалась, что она хочет поцеловать меня, и замерла. В животе закрутило. Я не знала, как быть. Дрожала, как испуганный кролик. Айлинг не шевелилась и взгляда не отводила. Только ее губы тянулись к моим.

Спасло меня отдаленное громыхание приближающегося поезда. Я вскочила на ноги.

– Бегом! Наш поезд. А то опоздаем.

Подхватив юбки, я помчалась к станции. Айлинг неслась следом.

Всю остальную дорогу до дома в поезде мы молчали. Айлинг сидела в застывшей позе, как столб, и смотрела в окно. Казалось, она вот-вот расплачется. Я не знала, что сказать, как вернуть непринужденность нашим отношениям: толком не понимала, что на самом деле произошло и в каком ключе можно об этом говорить. Мы кренились из стороны в сторону в такт движения вагона. В глазах у Айлинг стояли слезы, но выглядела она сердитой. Когда мы почти подъехали к Лондонскому мосту, я все-таки попыталась разрядить напряженную атмосферу.

– Ты не хочешь со мной разговаривать?

– Почему это? – резко ответила она.

– Я тебя расстроила?

– Вовсе нет. – На меня она по-прежнему не смотрела.

Поезд наконец остановился, мы вышли из вагона.

Айлинг быстрым шагом направилась к выходу. Я с трудом поспевала за ней.

– Ты куда, Айлинг? – Мне приходилось бежать, чтобы не отставать от нее.

– Выпить хочу.

– Что-о? В одиночку? Днем?

– Да, днем. Ты шокирована? Такая вот я сумасбродка. Захотела сделать что-то и делаю. Наверно, умом тронулась или заболела.

– Я с тобой, – твердо сказала я.

– Ты вроде как не пьешь, забыла?

– Нельзя тебе в одиночку пить спиртное. Я с тобой.

– По-твоему, мне нельзя одной идти в паб? – Айлинг резко остановилась, так что несколько человек едва не налетели на нее. Я поморщилась, но она даже не обратила внимания. – Ничего со мной не случится. Я не нуждаюсь в твоем покровительстве. – И она снова сорвалась с места.

О чем она? Айлинг я никогда не осуждала. Я вообще не в том положении, чтобы судить кого бы то ни было.

Подругу я нагнала, когда она вышла из здания вокзала. Я шагала следом. Куда мы идем, я понятия не имела.

– Прости, что убежала, – произнесла я.

Она опять остановилась как вкопанная. На нее опять чуть не налетели несколько человек. Ворча и сетуя, они стали обходить ее. Я остро сознавала, что мы перегораживаем дорогу потоку пешеходов, но Айлинг это не волновало.

– За что ты извиняешься? – спросила она.

– Не знаю. Я занервничала.

– Считаешь, что я гнусная тварь?

– Что ты! Нет! Если уж на то пошло, это я… меня… Понимаешь… я не знаю, что сказать. Пойдем выпьем? – предложила я.

– Прекрасно. Ты угощаешь.

– Я могу себе это позволить.

Плохо представляю, как мы добрались домой. Почти не помню, что было потом. В памяти отложились лишь неясные картины: я то ли сама шла, то ли меня кто-то тащил; струившиеся мимо вереницы сливающихся людей. Будто кто-то повозил пальцами по сырой картине маслом и смешал краски, превратив улицы в одно расплывчатое пятно.

Мои дедушка с бабушкой вели исключительно трезвый образ жизни, и прежде я ни разу не пробовала спиртное. Вкус оно имело отвратительный, и долгое время я вообще ничего не чувствовала. А ведь говорили, что джин поднимает настроение, веселит; в голове, во всем теле появляется невероятная легкость; все это – пустая болтовня. Правда, буквально в следующее же мгновение я превратилась в шатающуюся, пускающую слюни развалюху. Айлинг каким-то чудом удалось украдкой протащить меня по больнице и поднять по лестнице. В дортуаре все остальные медсестры уже спали. Нас обеих разбирал смех, потому как мы не видели, что делаем и куда движемся. Должно быть, ощупью пробираясь к своей койке, я схватила за ногу кого-то из спящих, отчего снова покатилась со смеху. Послышались вскрики, возгласы, просьбы не шуметь. Кто-то зажег свечу. На нас, щурясь, смотрели сморщенные помятые лица в ореолах растрепанных волос. Они чем-то напоминали морды кротов.

Айлинг уложила меня на койку. Несмотря на то что стены были каменные и в комнате гуляли сквозняки, это было чердачное помещение, в котором дышали и храпели в своих кроватях шесть человек, потому запах здесь стоял не самый приятный.

Только я легла, комната закружилась перед глазами. Я снова резко села в постели. Наши соседки, недовольно ворча, поднимались с подушек и потирали глаза.

Айлинг сидела на полу, пытаясь стянуть с меня башмаки, но потом сама завалилась на спину, заходясь смехом. Меня тошнило.

– Господи помилуй! Где вас носило? На кого вы похожи! – воскликнула Нора, одна из наших соседок по комнате.

– О, Сюзанна, как же тебе завтра будет худо, – посетовала еще одна.

– Мы все завтра будем никакие, если сейчас же не заснем.

– Где вы были?

– Пили.

– Сюзанна… пила? Ну, теперь, можно сказать, я все видела в этой жизни.

Айлинг забралась на мою кровать. Нора, стоя рядом в ночной сорочке, распекала нас: мы и эгоистки, и безответственные, и т. д. и т. п. Я видела только ее голые ступни с шевелящимися пальцами. Айлинг поддерживала меня. Мои глаза смотрели в разные стороны.

Потом Айлинг сказала: