Иван Любенко - Слепень. Повести

— Простите, что прерываю, Антон Филаретович, могу ли я задать вопрос Сергею Макаровичу?

Сыщик пожал плечами, встретился взглядом с Поляничко и недовольно ответил:

— Задавайте, уж коли надумали.

— А когда это письмецо к вам поступило?

— Как всегда, утром вместе с почтой.

— А почтальон был тот же?

— Не могу сказать. Видел только со спины. Я слышал, что кто-то ходил по коридору, а когда открыл дверь, корреспонденция уже лежала на общем столе. Я выбрал письма, относящиеся к нашему судопроизводству, и вернулся на место. Это послание было адресовано лично Павлу Филипповичу, но его не было, и я положил конверт ему на стол в залу заседаний. Думал, что прочтёт во время прений.

— А вы не обратили внимания, что конверт не только без почтового штемпеля, но и без марки?

— Откровенно говоря, нет. Много было работы.

— Благодарю вас.

Ардашев обратился к Поляничко:

— Ефим Андреевич, а вы истребовали с почтамта письма, отправленные ранее Слепню якобы от имени трёх его потенциальных жертв?

— Это те, что… — замялся он и, не найдя ответа, посмотрел на Каширина: — Изъяли, Антон Филаретович?

— Так от вас указания не было, Ефим Андреевич.

— Соблаговолите, милостивый государь, сии письма немедленно отобрать. Они должны находиться не на почте, а у судебного следователя Леечкина. Это как-никак вещественные доказательства по уголовному делу.

— Слушаюсь.

— Вот так и служим, Клим Пантелеевич, — раздражённо махнул рукой начальник сыска, — так и преступников ищем. За всё должен отдуваться начальник сыскного отделения, да-с. Не сомневайтесь. Мы вас ознакомим. А вы уж не сочтите за труд, верните нам. Суток хватит на изучение?

— Достаточно будет и двух часов.

— Вот и отлично.

— Простите, господа, вынужден вас покинуть, — извинился Ардашев. — Через несколько минут начинается слушание уголовного дела. Честь имею.

— Желаю здравствовать!

Ардашев скрылся в двери другой судебной залы.

Поляничко вынул табакерку и, глядя на Каширина, выговорил с усмешкой:

— Хотел было пожелать Ардашеву удачи, но подумал, что может обидеться. Он же и так никогда не проигрывает.

28 января, среда

Ставрополь — город купеческий. Тихий и богатый, как и вся южная губерния, привыкшая к хлебному изобилию. Население небольшое, но церквей построили семнадцать и вдобавок воздвигли женский Иоанно-Мариинский монастырь, стоящий в шести верстах от города, который и сам как город. Храм на полторы тысячи прихожан с трёхъярусной звонницей, пять корпусов под кельи, двухэтажная больница, две церковноприходские школы, два гостиничных дома для приезжих, двухэтажный корпус для живописи, воскобойный завод, мастерская по изготовлению церковной утвари и ювелирных изделий, водяная и ветровая мельницы, пасека, две маслобойни, скотный двор и многочисленные хозяйственные постройки.

Согласно данным за 1908 год, в губернской столице насчитывалось: банков — пять, заводов и фабрик — четыре, магазинов, лавок и торговых складов — девяносто шесть. Три театра, три библиотеки и пять синематографов. Одна ресторация и двенадцать ресторанов. А трактиров, пивных, рюмочных и шашлычных? Не счесть. Гуляли в городе с размахом! Но отоспавшись, принимались за работу. Жили по-семейному, в мире и согласии. Нищих и беспризорных детей в Ставрополе никогда не было. Всех сирот определили по приютам, а скитальцев — по ночлежным домам.

А вот сплетен и грязных пересудов здесь не любили. Сказывали, что городской голова лично отчитывал в здании думы, что на Соборной горе, двух редакторов газет («Голос Ставрополя» и «Ставропольские губернские ведомости»), затеявших между собой публичную перепалку в прессе. И конечно, все удивились, когда не где-нибудь, а в любимом всеми «Северокавказском крае» появилась статья под заголовком «Город в страхе». От кого-кого, а от господина Евграфова такого не ожидали. Ладно бы был просто редактор, так нет! Ещё и гласный городской думы, лицо, приближённое к власти!

Поляничко с Кашириным стояли навытяжку перед полицмейстером, читавшим ледяным голосом злосчастную статейку:

— «Доблестная местная сыскная полиция вот уже больше недели не в состоянии поймать преступника, терроризирующего Ставрополь и отправляющего на тот свет лучших горожан. В собственном доме убит старший советник губернского правления Бояркин В. С., совершено покушение на вольнопрактикующего врача Кирюшкину Е. И., а вчера злоумышленник сумел нанести увечье судье окружного суда Приёмышеву П. Ф., находящемуся до сих пор без сознания. Кто следующий? Неужто каждый из нас должен трястись от страха и ждать вердикта этого Слепня, обнаглевшего настолько, что он печатает свои так называемые приговоры в городских газетах и даже объявляет милостивый манифест об освобождении от ответственности тех, кто выполнит его условия? Как жить простому обывателю? Хотелось бы задать местной полицейской власти вполне уместный вопрос: на чью помощь мы можем надеяться, кроме Божьей?» — Фен-Раевский поднял глаза и добавил: — Жду от вас ответа, господа.

— Дело осложняется тем обстоятельством, что злоумышленник, как нам представляется, не относится к числу уголовных преступников. По этой причине мы не имеем возможности не только воспользоваться сведениями агентурной сети, но и отыскать о нём какие-либо сведения в картотеке. Совершенно ясно, что это человек с высоким уровнем знаний; за его плечами если не университет, то уж гимназия точно. Считаю вполне резонным обратить внимание на лиц, обладающих какими-либо сведениями о большей части горожан. Мы проверяем врачей, учителей, репортёров и даже священников, то есть всех, кто в силу своей профессии знает, кто и чем дышит. Служащих полиции, судебных следователей и судей я из этого списка исключаю. К сожалению, ваше высокоблагородие, результатов пока нет.

Поляничко вытер платком потный лоб и сказал:

— Антон Филаретович также доложит о некоторых деталях.

Полицмейстер благосклонно кивнул головой.

— На крыше дома погибшего старшего советника губернского правления Бояркина мы обнаружили следы обуви. Слепки сняты. Довольно чётко отпечатался рельеф подошвы правого ботинка. Учитывая длину ступни, можем заключить, что Слепень — человек среднего роста.

— Негусто, негусто… Ладно. О ходе расследования приказываю докладывать ежедневно. Более, господа, вас не задерживаю.

Уже в своём кабинете Поляничко натренированным движением, точно фокусник, извлёк из кармана табакерку и распорядился:

— Вы уж, Антон Филаретович, не сочтите за труд. Доставьте Ардашеву на осмотр наши письма, посланные Слепню по почте. Вы их уже истребовали?

— Никак нет. Не успел ещё.