Валерий Введенский - Напиши себе некролог

По лестнице на этот раз Анна Сергеевна взбиралась сама, но долго, чуть ли не час, ее душили слезы:

— За что? За что мне это? — то и дело спрашивала она.

Степанида, узнав про Костика, опустилась на сундук, обхватив голову руками:

— Мальчик мой маленький, почему тебя, почему не меня?

Яблочков проводил Анну Сергеевну в спальню. Дойдя до кровати, она рухнула в нее лицом вниз. А Арсений Иванович долго не уходил, вглядываясь в фотопортрет Костика, мысленно спрашивая его: «Что же ты скрыл от нас?»

Но забрать портрет (в процессе дознания мог понадобиться) без спроса не решился. Выйдя из спальни, спросил Степаниду, нет ли другого?

— У Капочки в комнате висит, — сообщила служанка.

— Можно я заберу? На время. Нужен для поимки убийцы, — объяснил Арсений Иванович.

— Забирайте, для святого дела ничего не жалко, — махнула рукой Степанида и провела в комнату барышни. — К Говориловне-то ходили? Рассказала, где Капу найти? Надо про Костика ей сообщить…

— Говориловна ничего не знает.

— Врет.

— Я и в хор ездил. Нет там Капы.

— Где же она?

Но Яблочков Степаниду уже не слушал, завороженно смотрел на раскрытую тетрадь, из которой была вырвана страничка. Чутье нашептывало ему, что вырвана она неспроста, что в ней кроется разгадка.

Яблочков взял в руки тетрадку, поднес ее к окну. Повертел и так, и сяк, пытаясь разглядеть, остался ли след от вырванной надписи на следующей странице. Какие-то вмятины имелись, но прочесть их он не смог. Арсений Иванович вернулся к столу, схватил карандаш, легким штрихом покрыл «вмятины» и прочел адрес:

«Лигово, ул. Дернова, дом Юрлова».

Выйдя от Гневышевых, подкинул монетку — сразу ехать в Лигово (орел) или сперва выполнить урок Крутилина — опросить гимназистов (решка)? Выпала решка.

Сторож в гимназию Яблочкова не пустил:

— Не положено. Испытания.

Пришлось идти в участок, просить содействия у исправляющего должность пристава первого участка Литейной части коллежского советника Батьякова. Тот сыщику не обрадовался:

— Без вас дел по горло. Который месяц за двоих тяну. И помощника взять не разрешают, и в должности не утверждают. Тянут и тянут с решением. Полицмейстер советует громкое дело раскрыть, тогда, мол, сразу. А у меня, как на грех, тишина.

— Я очень вас прошу, Валериан Николаевич, — в который раз повторил Яблочков.

Батьяков со вздохом встал из-за стола.

Лавка в Апраксином дворе досталась Степану Пятибрюхову по наследству. Однако после крестьянской реформы провинциальные помещики, главные его клиенты, заказывать мебельную фурнитуру перестали. В прежние-то времена всю мебель им делали крепостные столяры, трудившиеся за харчи. А после реформы пришлось им деньги за работу платить. Дешевле оказалось готовое изделие с фабрики заказывать. А фабрики в пятибрюховской фурнитуре не нуждались, сами ее из-за границы возили.

Разум подсказывал Степану Порфирьевичу лавку закрыть, но сердце слушать его не хотело. Как своими руками отцовское детище загубить? Что на это общество скажет?

В Духов день [34] Описываются события 1862 года. Духов день в этот год пришелся на 28 мая. торговля никогда не велась. Степан Порфирьевич с самого утра у зеркала расчесал волосы и бороду, надел новый кафтан, подпоясал его самым дорогим кушаком, помолился перед иконами и отправился в Летний сад на смотрины. Тридцать лет, считай, ему стукнуло, пора наследников заводить. Сваха объяснила, по какой именно аллее Поликсена Осиповна с матушкой будут прохаживаться, дабы будущие жених и невеста смогли друг друга рассмотреть.

Но Поликсену в тот день увидеть не довелось. «Пожар, пожар!» — закричали посетители Летнего сада хором, как только Пятибрюхов прошел через Невские ворота. Степан Порфирьевич задрал голову и поверх шпалер [35] Решетчатая конструкция, служащая в садах опорой для растений. увидал вдалеке огромное черное облако.

— Апраксин горит. И Щучий! — услышал он крики.

Искать Косую аллею, где ожидала Поликсена, было некогда. Степан Порфирьевич бросился бежать напрямки к Инженерному замку, оттуда по Садовой к Апраксину. Из лавки ничего спасти не удалось, огонь был настолько силен, что даже бронзовые ручки для шкапов расплавились. Отстраиваться заново, несмотря на вспомоществование правительства, Степан Порфирьевич не стал, понимая, что бессмысленно. Начал собирать долги. Дебиторы, зная ситуацию, рассчитывались с ним медленно, вместо денег норовили неликвидный товар всучить. Так, помещик Ящиковский прислал подводу срубленных сосен. Степан Порфирьевич знать не знал, куда их девать. Кто-то посоветовал распилить на доски. И сие принесло неожиданный доход. Невероятный доход! С руками у Пятибрюхова доски оторвали — как раз Апраксин и Щучий начали отстраивать, и строительных материалов не хватало. На рубль долга Пятибрюхов получил два с полтиной. И решил обзавестись собственной лесопилкой. Часть денег ссудили раскольники-единоверцы, с остатком суммы поспособствовал знакомец, квартальный надзиратель Адмиралтейской части Крутилин, который свел Пятибрюхова с земляком Аристархом Гневышевым, управляющим торгового дома «Киселев и сыновья». Его хозяева как раз затеяли строительство доходного дома и сильно нуждались в досках. Пятибрюхов, благодаря Аристарху Матвеевичу, получил от них крупный аванс.

Крутилин с завистью оглядел солидный, с портиком из дорических колонн двухэтажный особняк на берегу Малой Невки, обнесенный забором высотой в сажень. Подошел к воротам, покрутил ручку звонка:

— Чего желаете? — спросил открывший калитку бородатый верзила в черной косоворотке.

— Степан Порфирьевич дома?

— Смотря кто спрашивает, — честно ответил верзила, с подозрением разглядывая посетителя.

— Начальник сыскной полиции, — сыщик подал визитку.

Купец тотчас принял Крутилина в обставленном мебелью из карельской березы кабинете.

— Какими судьбами? — раскрыл он объятия.

— Да так, пара вопросиков, — уклончиво произнес Иван Дмитриевич, рассматривая старого приятеля: раздобрел, погрузнел, поседел, утратил добродушие во взоре, не суетится, как прежде, говорит степенно, на равных. Но одет по-прежнему по старинке: долгополый темного цвета кафтан, русская рубаха и плисовый жилет. В левой руке между средним и безымянным пальцами — лестовка. [36] Чётки дораскольной Руси.

— Коньяк, сигару?

— Ты что, веру поменял? — удивился Крутилин.

— Что вы, как можно? Баловство сие, — Степан Порфирьевич пододвинул коробку «гаван» к сыщику, — для дорогих гостей держу. Курите, не стесняйтесь, я привык.

— Как Поликсена Осиповна?