Валерий Введенский - Напиши себе некролог

— Где я? — прошептал Арсений Иванович.

Голова его была переполнена болью, во рту бушевала пустыня Сахара, а нос был забит запахом гари.

— В аду, голубчик. Не ты ли Агафоновых в прошлом году сжег? Ты! Конечно, ты. По глазам наглым вижу. Долго я тебя ловил…

— Позвольте представиться, чиновник петербургской…

— Ага, чиновник. А я тогда митрополит Коломенский.

— У меня в кармане удостоверение. Сам бы достал, да руки закованы.

— Ничего у тебя в карманах не лежало, один носовой платок, да и тот грязный, — Косолапенков указал на стол, на котором валялась найденная Яблочковым улика.

— А револьвер мой где?

— Так ты с револьвером? Стало быть, дома поджигаешь не из-за геростратова помешательства, а за идею? Поляк? Народник?

— Говорю же, чиновник для поручений сыскной полиции. Дайте-ка воды.

— Пока в поджогах не сознаешься, не получишь.

— Который сейчас час?

— Куда-то торопишься? На встречу с сообщниками? Фамилии, адреса! Говори, живо!

— Крутилин Иван Дмитриевич, Большая Морская, дом двадцать.

— Записал. Кто еще?

Яблочков схватился за голову — неужели становой пристав не знает главного петербургского сыщика?

— Вызывайте следователя, — сказал Арсений Иванович, понадеявшись, что тот окажется умней и образованней. Но зря…

— Имя, фамилия, сословие, вероисповедание, — спросил следователь, неприязненно оглядев Арсения Ивановича.

— Чиновник для поручений Петербургской сыскной полиции Яблочков. В доме на улице Дернова я искал пропавшую девушку. Но на меня там напали.

— Не смей врать, — стукнул следователь кулаком по столу. — Ты пойман на месте преступления.

— Я не поджигатель. Прошу, дайте депешу в сыскную.

— Раз правду говорить не желаешь, ухожу, — следователь поднялся со стула. — Воду ему не давайте, Аким Минаевич. И тогда поутру он нам заместо соловья споет.

Яблочков подумал, что без воды он до утра вряд ли доживет.

— Стойте, ваша взяла.

— Так бы сразу, — довольно пробормотал в усы следователь. — Ну-с…

Сжалился над сыщиком лишь местный доктор — его вызвал городовой, когда поздно вечером у Арсения Ивановича началась рвота.

— Сотрясение мозга, — поставил эскулап диагноз. — Вследствие удара по голове тяжелым тупым предметом.

— Вы сие следователю сообщите, — попросил Яблочков.

— Бесполезно. Его дом рядом с Агафоновыми. Страху он натерпелся, сатисфакции жаждет.

— Тогда дайте телеграмму в сыскную, умоляю. Я не поджигатель, я — сыщик.

Яблочкова едва не отправили в съезжий дом — Крутилин прибыл в участок, когда чиновника как раз сажали в карету для перевозки заключенных.

— Отставить! — скомандовал Крутилин. — Снять кандалы.

— Еще чего, — ухмыльнулся Аким Минаевич.

— Я — Крутилин…

— Тогда подымай руки вверх, — пристав вытащил саблю. — Поджигатель назвал тебя сообщником.

Начальник сыскной вытащил удостоверение:

— Читать умеешь? Я — начальник петербургской сыскной, а это мой подчиненный, — указал он на Яблочкова. — По моему приказу он расследовал дело, о котором пишут газеты, — Крутилин вытащил из сюртука так разозливший его номер «Ведомостей» и сунул приставу. — Убит гимназист Гневышев, его сестра исчезла, их мать покончила с собой. Государю уже доложено, — приврал он для убедительности.

— Государю? — опешил Косолапенков.

— Доложить обстановку способен? — спросил Крутилин у Яблочкова.

— Постараюсь. Я выяснил, что Константин Гневышев позавчера приезжал в Лигово. Извозчик Григорий Бондаренко сообщил, что юноша спрашивал у него про дачу Юрлова на улице Дернова. Я отправился в этот дом, в котором обнаружил окровавленный платок с инициалами «КГ». Платок у пристава.

— Капитолина Гневышева! — воскликнул Крутилин.

Яблочков пожал плечами:

— У Костика те же инициалы. Потом поднялся на мезонин. Там меня стукнули по голове. Доктор говорит: сотрясение.

— Нападавшего разглядел?

— Нет. Он забрал мое удостоверение. И ремингтон.

— Вот черт…

— А потом поджег дом.

— А кто тебя из него вытащил?

— Не знаю. Наверно, нападавший. Больше некому.

— А зачем? — задумался Крутилин.

— Не верьте ему, — подал голос пристав, указывая на Арсения Ивановича. — Он крест целовал, что поджигатель.

— Что? — Иван Дмитриевич с удивлением посмотрел на подчиненного.

— Мне пить не давали.

Начальник сыскной наградил Косолапенкова уничижительным взглядом:

— Дурак. Из-за тебя сутки потеряли. Хоть пепелище осмотреть догадался?

— Зачем? — удивился становой.

Городовые разгребали угли долго. Вызванный Крутилиным исправник в наказание вручил лопату и становому приставу. Косолапенков-то и нашел человеческие кости.

— Свят, свят, свят! Что ж это делается? Никак Антихрист к нам явился? — прошептал становой, подняв вверх большую берцовую.

Яблочков тут же ее отобрал и примерил к своей ноге:

— Я примерно одного роста с Костиком. А Капа, судя по фотографии, была его пониже. Боюсь, что кость принадлежала ей.

Чуть позже нашли череп, в лобной доле которого зияло отверстие.

Около станции Яблочков указал Крутилину на Гришку:

— Тот самый извозчик, что Костика видал…

— Погоди-ка… С кем это он беседует? Неужто Лепковский? Ну, я сейчас ему задам.

Иван Дмитриевич с неожиданной для его возраста резвостью выскочил из тормозившего экипажа:

— Ты что здесь забыл? — накинулся он на одетого в короткое летнее пальто мужчину.

Тот обернулся и, узнав, приподнял котелок:

— Не знал, что мы уже на «ты», Иван Дмитриевич.

— Что ты здесь делаешь, Лепковский?

— Дачу снимаю. А вы, Иван Дмитриевич?

Крутилин достал злосчастную газету:

— Твоих рук дело?

— Конечно! Подданные Его Величества должны знать о совершаемых в столице преступлениях. Кстати, а правда, что здешнюю дачу поджег ваш сотрудник?

Крутилин скрипнул зубами:

— Я из твоего осведа отбивную сделаю. Так Фрелиху и передай.

— Фрелих? Кто это? — изобразил недоумение Лепковский.

По приезде в столицу Крутилин велел Яблочкову ехать в больницу, однако тот наотрез отказался:

— Мне уже лучше. Как вас увидал, так сразу и поправился.

— Ты бы не хорохорился.

— Иван Дмитриевич, я обязан поймать этого гада. У него мое удостоверение и револьвер.

— И как ты собираешься это сделать, не имея ни того, ни другого?

— Ну, револьвер куплю, удостоверение восстановят…

— Даже не надейся. Если обер-полицмейстер узнает, что твое удостоверение забрал убийца, не сносить тебе головы. Раззяв терпеть не может. Может и со службы погнать.

— Тогда тем более: отлеживаться по больницам нельзя. Если не возражаете, поеду к владельцу дачи статскому советнику Юрлову.