Валерий Введенский - Напиши себе некролог

Становой Косолапенков сообщил сыщикам, что тот проживает в собственном доме на Мойке.

— Выясню, кому он сдал на лето дачу. Помните замок с ключом, что нашли на пепелище? Я уже видел его, когда осматривал дом, он лежал на столе рядом с лампой. Сие доказывает, что поджигатель проник в дом не через окно. У него был ключ. А значит, поджигатель либо арендатор, либо тот, кому он дал ключ.

— Нет, к Юрлову съезжу сам.

— Но почему?

— Ты хоть в зеркало на себя посмотри. Небритый, с фингалом на лбу, вдобавок удостоверения нет. Не примет тебя статский советник Юрлов. Езжай домой…

— Нет.

— Тогда проверь инобытие [45] Алиби. гимназистов на вечер убийства Костика. Ты ведь собирался…

— Зачем его теперь проверять? Никто из них не мог попасть в Лигово быстрее меня. Прямо из гимназии я поехал на Петергофский вокзал и чудом успел на машину.

— Потому что кроме убийства Капы у нас на руках еще убийство Костика.

— Уверен, что они связаны.

— А вдруг нет? Так что езжай к гимназистам, они тебя хотя бы в лицо знают, удостоверение не потребуют. Юрлова сам навещу.

Статский советник в отставке Лаврентий Аркадьевич Юрлов принял Крутилина далеко не сразу — сыщик битый час потерял у него в приемной. А когда наконец вошел в огромный кабинет, хозяин без всякого приветствия строго его спросил:

— Явились извиниться?

— За что? — опешил Крутилин.

— Что значит за что? — вскочил Юрлов. Роста он оказался плюгавенького. А подобные недомерки, согласно наблюдениям Ивана Дмитриевича, всегда чрезвычайно обидчивы. — За поведение подчиненного. И за ваше, разумеется.

— Мое поведение?

— Как вам пришла мысль послать ко мне титулярного советника? Я вам разве купец? Еще бы городового отрядили. А когда я отказался его принять, ваш чиновник ворвался и стал угрожать оружием.

— Вчера дело было? — упавшим голосом спросил Иван Дмитриевич, сразу понявший, что поджигатель его опередил.

— А то вы не знаете!

— Что требовал порученец? Договор на дачу в Лигово?

— Вот видите, вы все прекрасно знаете.

— То был не порученец. А негодяй, который сжег ту самую дачу.

— Боже! — Юрлов схватился за сердце.

— Как он выглядел?

— Как… как… Как все негодяи: высокий и молодой.

— Цвет глаз, волос?

— Волосы он бреет, усы с бородой тоже. А глаз из-за очков не разглядеть. Знаете, такие совиные, синего стекла…

— Во что был одет?

— Не помню. От его одеколона у меня сразу сердце прихватило. Зачем вы позволяете подчиненным так сильно душиться?

— Он не подчиненный. А убийца и поджигатель. Дача на лето была сдана?

— Ну, конечно…

— Договор ему отдали?

— Я же говорю: он навел револьвер.

— Копия есть?

— Нет.

— Фамилию арендатора помните?

— Нет! У меня пятнадцать дач и два доходных дома. Да и нанял он ее давно. Кажется, в марте дело было.

Яблочков явился в сыскное в полдесятого вечера.

— Уже не чаял тебя увидеть, — признался Крутилин. — Решил, что все-таки домой пошел, отлеживаться.

— Так гимназистов двадцать человек.

— Неужели у всех алиби проверил?

Яблочков кивнул:

— Они же рядом друг с другом живут.

— А этого… Дружка Костика? Что из дома не выходил?

— Невельского? Швейцар его показания подтвердил.

Артюшкин всплеснул руками, увидев Яблочкова с синяком на лице:

— Может, все-таки тебя в соседний дом устроить?

Чиновник сыскной кисло улыбнулся и опрокинул налитую сердобольным другом рюмку.

Крутилин, в свою очередь, рассказал Арсению Ивановичу про визит к Юрлову:

— Секретарь Юрлова фамилию арендатора тоже не вспомнил.

— Черт, единственная была ниточка, — вскочил со стула Яблочков.

— Ну, не совсем. Кое-что агенты накопали. Голомысов опросил всех извозчиков на станции Лигово. И один из них узнал по фотопортрету Капитолину Гневышеву. В воскресенье вечером она сошла с вечернего поезда и велела отвезти ее на ту самую дачу. Оглядков наведался к Степаниде, кухарке Гневышевых, та подтвердила, что найденный тобой платок принадлежит Капе. Вернее, принадлежал.

— Значит, я не ошибся! Мы нашли останки Капы, — всплеснул руками чиновник для поручений.

— Прыжов сие подтвердил.

Алексей Иванович Прыжов служил экспертом по анатомо-патологическим и анатомическим исследованиям Врачебного отделения Губернского правления. Крутилин распорядился отвезти найденные в доме Юрлова кости ему на экспертизу. Однако Иван Дмитриевич умолчал, что сомнения у доктора имелись.

— Труп во время пожара способен обгореть, обуглиться, при сильнейшем пламени сгореть полностью, — объяснял Крутилину Прыжов в морге на 5-й линии Васильевского острова. — Но чтобы сгорели только ткани, а кости при этом остались невредимыми? Это невозможно-с. Предположу, что девушка, которой они принадлежат, умерла от черепно-мозговой травмы далеко не в этот понедельник, а несколько лет или даже десятилетий назад. Ее тело успело истлеть, а вот кости — нет. Кстати, огонь при пожаре до них не добрался, они даже не обгорели, на них просто копоть.

— И как, по-твоему, кости давно умершей девицы очутились на этой даче? — спросил с издевкой Крутилин. — Ее построили пять лет назад.

— Этого я не знаю.

— А я вот знаю, что Капа Гневышева зашла в тот дом. И с тех пор ее никто не видел. И пол был залит кровью. Ее кровью! Это ее кости! Ее!

— Не уверен.

— А вот Государь уверен.

— При чем тут Государь?

— При том, что писаки, — Крутилин достал из кармана вечерний выпуск «Петебургского листка» — вездесущий Лепковский сотрудничал и с этой газетенкой, — уже пропечатали, что полиция нашла останки Капитолины Гневышевой. Государь расчувствовался и дал телеграмму из Царского Села обер-полицмейстеру, что жертвует сто рублей на похороны несчастного семейства.

Прыжов пожал плечами:

— Ну… С Государем не поспоришь.

— Я пытаюсь представить, как все происходило. Но картина преступления не складывается, — признался Яблочков.

— Давай подумаем вместе, — предложил Крутилин. — Начинай.

— Что мы знаем точно? Капитолина Гневышева приехала в Лигово в воскресенье вечером. Однако Злодей, назовем его так, снял там дачу еще в марте. Выходит, он уже тогда задумал ее убить? Но за что? Что Капа ему сделала?

— Предположу, что была от него беременна.

— Нет! Невозможно! Капа была влюблена в Женю Тарусова.

— Он ее отверг.

— Нет, он смалодушничал.

— Да какая разница! У них не сложилось. И тогда Капа влюбилась в нашего Злодея. А он ее соблазнил.

— Капу? Ну нет! Все, знавшие эту девушку, говорили, что она чистая, честная, серьезная.

— Знаешь, сколько таких чистых и честных бесприданниц я перевидал на своем веку? И всем им хочется замуж не за какого-нибудь пьяницу-копииста в чине губернского секретаря, а за молодого, высокого, в модных очках синего цвета, богатого и титулованного. И они, молодые и высокие, умело этим пользуются. Естественно, жениться на Капе наш Злодей не собирался. Сорвал цветок — и поминай как звали. И кабы не беременность… Другая на месте Капы поплакала бы и пошла к знахарке прокалывать матку раскаленной спицей. Но Капа, на свою беду, рискнула сию карту разыграть. Пригрозила Злодею: либо женись, либо сядешь за совращение. И будь у нашего Злодея кишка потоньше, пошел бы он в церковь как миленький.