Андрей Марченко - Однажды в СССР

Москвич взглянул на часы. С момента ограбления прошло уже более пяти часов. За это время даже пешком можно было уйти на другой конец города.

Вдоль берега реки шла грунтовка, земля на которой из-за жары схватилась до твердости камня. Впрочем, в выбоинах имелась пыль и в одной обнаружили след протектора, который несколько дезориентировал следствие.

В поисках других следов по грунтовке дошли до асфальта. Было слышно, как, заглушая кваканье лягушек, молотит компрессор колхозного хладоцеха. Над ним не вполне ароматно дышал винзавод. По стеклянным трубам-венам пульсировало рубиновое плодово-ягодное вино.

— Здесь же до чертей много народа. Опрашивали? Может, они видели, как кто-то выезжал из чащи? — спросил Данилин.

— Еще опрашиваем. Но пока результата нет. Они-то и «Скорой» не видели. А она тут в глаза бросается. Тут еще две дороги имеются — через посадку прямо на Тополиную ик пороховому складу, то есть в сады.

Можно было бы пройтись по тем дорогам, поискать свидетелей. Но Данилин зевнул: в том не было ни малейшей нужды. Личности грабителей уже были установлены — и одна-две улики уже ничего не решали.

Данилин вернулся в пятиэтажку, где находилась квартира Лефтерова. Следователь побывал во многих городах и уже давно заметил, что во всех «сталинках» пахнет одинаково, даже если они разделены тысячей километров. В пятиэтажках-хрущевках — свой аромат, который отличается от консервативного запаха «сталинок», но опять же, един для всех подобный домов от Владивостока до Калининграда. Республика девятиэтажек формирует свой флер — самый неприятный, поскольку в нем изрядную роль играет централизованный мусоропровод.

В квартире также пахло застоявшимся перегаром и газом — в пятиэтажках всегда пахнет газом.

Но Карпеко не было в квартире. Здесь верховодили эксперты. С их слов выходило, что местный следователь отбыл на новое место работы подозреваемого Лефтерова — в бурсу.

Едва слышно Данилин выматерился, и, было, собрался ехать туда же, но зазвонил телефон. Находящаяся в квартире группа напряглась, и следователь аккуратно снял трубку.

Ничего чрезвычайного не произошло. Казенным голосом товарища Данилина приглашали на встречу в Жовтневый исполком.

-

Ничего не обнаружив в училище, Карпеко вернулся в РОВД. Хотел зайти к себе кабинет, выпить чаю, но его остановил дежурный:

— Карпеко, тебя вызывают на инструктаж шеф.

Следователь ругнулся и поднялся на второй этаж, постучал в дверь и тут же вошел, не дожидаясь ответа. Его ждали — шеф в кабинете был не один. Другой мужчина в неброском, но ладно сшитом костюме стоял у окна. Казалось, что более всего его интересует происходящее на улице. Но Сергей знал: даже если бы во дворе и случилось что-то незаурядное, из-за листвы все равно не вышло бы ничего рассмотреть и днем, не говоря уже про сгущающиеся сумерки.

И, кажется, Карпеко узнал стоящего — это был Кочура, удельный владелец города.

— Ну что, Гордеич, — заговорил начальник. — Дым стоит до небес. Из Москвы шлют оперативников.

— У нас уже есть один москвич, — заметил Карпеко.

— Удалось бы избежать трагедии, если бы патроны были найдены раньше — не обращая внимания отговорки, шеф гнул свою линию дальше. — И, может быть, наверху захотят найти крайнего.

Разговор начинался неприятно. Но Карпеко решил отложить панику на неопределенное будущее. То, что его назвали по отчеству — было хорошей приметой. С другой — сесть не предложили. Но это могло произойти из-за чужака.

Поскольку чужак доселе молчал — Карпеко сделал свой ход:

— И что мне сделают? Выпишут выговор? Ну так я его повешу на стенку в сортире рядом с грамотами и благодарностями. У меня сортир на улице, если что. Уволят? Ну, я на завод пойду, охранники везде нужны.

— Тихо, тихо! — замахал руками шеф. — Успокойся, Гордеич.

Шеф мямлил, поглядывал на спину присутствующего. Тот, почувствовав взгляд, вздохнул и заговорил:

— Воры вооружены и очень опасны. Один вохровец ими отправлен в реанимацию, и если вы не захотите туда же — я не буду возражать. Мне они живыми не нужны — еще неизвестно, что они в тюрьме учудят. А единственный для них возможный приговор — высшая мера. Письменного приказа не будет. Но как то говориться — умному достаточно. А вы, Карпеко, умный.

Голос Кочуры был известен Карпеко — порой он выступал на митингах, участвовал в радиопередачах местной радиостанции.

— Если приказа нет, то и подчинятся мне нечему, — сказал Карпеко.

— Это да, — согласился начальник. — Но ты подумай.

— Уже. Разрешите идти? — спросил Сергей.

— Идите.

Из кабинета начальника Карпеко спустился в оружейку. Явился дежурный с потрепанным журналом выдачи личного оружия.

— Выдай мне «стечкин», — сказал Карпеко дежурному.

— Вот еще. Он не на тебя записан.

— Звони шефу. Он дал добро. И сразу насчет брони спроси — я ее тоже буду брать.

— Серега, ты на войну собрался? Тебе, может, гранаты и гранатомет дать?..

— Я бы и его взял, да у нас его нет.

Летний день был до безобразия тягуч.

Солнце уже ушло за рощи на Тополиной улице… В пойме сгущались сумерки, но еще довольно светло было на вершинах круч.

Слышно было как на улицах поселка ватаги молодежи шумно играли в казаков-разбойников. Аркадию казалось невероятным везением то, что никто из игроков не спрятался здесь, в оврагах. Но Валька знала особенности здешних правил: запрещалось прятаться на кладбище, в оврагах, заходить во дворы, углубляться дальше первой линии деревьев колхозного сада.

— Нужно обойти поселок, — сказал Валентина. — И вам нельзя возвращаться домой. Особенно Пашке. Не сейчас. Там может быть засада. Есть где спрятаться?

— Их надо в милицию… — пробормотала Вика, но срезалась, поймав взгляд подруги.

Аркадий был растерян, но Пашка с кислой миной кивнул:

— Ничего, укроемся на Шанхаях. С такими башлями хоть до зимы в подвале просидим.

— Тебя там и похоронят за такие деньги, — буркнула Валя. — Хлопот меньше.

Наконец, где-то в половине десятого Валька решила, что пора. Уже густо стемнело, в предчувствии нового рабочего дня затихли улицы.

Двинулись вдоль обрыва, по путаным дорожкам вышли к садам. Перейдя дорогу, стали пробираться между садовыми деревьев, с которых уже давно был собран урожай. Поселок рядом только лишь погружался в сон. Порой горели лампы во дворах, освещая собравшихся под аркой домочадцев.

Сад оборвался — начиналось поле. Также закончился поселок, пошли трехэтажки кварталов.

Стоило бы пойти по путаным дорожкам внутри квартала, но к поселку тот выходил глухим углом: стенами домов, меж которыми были натянуты решетчатые сетки, кои оплетала какая-то лоза.