Борис Акунин - Дорога в Китеж

Поэтому и сегодня, несмотря на позднее время ужина, мальчик сидел за столом и внимательно слушал — стройненький и подтянутый в своем гимназическом мундирчике. Рта без разрешения ему раскрывать не полагалось, и Костя помалкивал, внимательно слушал взрослый разговор. На диковинного гостя поглядывал с живым любопытством, но деликатно.

Корнелия Львовна вела корабль беседы заранее намеченным фарватером.

В минуту представления, ласково удержав руку Ларцева, сказала ему со значением, что всё знает про тогдашнее и ужасно рада знакомству с таким человеком. Светской болтовни она не признавала и сразу же, прямо за ордёвром, начала разговор по существу.

— Ты говорил, есть три сложности, которые надобно преодолеть, чтобы Адриан Дмитриевич смог заняться Кавказской дорогой, — обратилась она к мужу. — Первый — заручиться поддержкой великого князя. Как с этим?

— Он поговорит с той стороной . На этой, как ты знаешь, всё согласовано, — отвечал Вика, поглядывая на гостя: сразу ли тот понял, сколь необыкновенную женщину перед собою видит. — Вторым пунктом я еще не занимался, но затруднений с ним не жду.

Ларцев спросил:

— Что за второй пункт?

— Ты ведь беглый каторжник. Но это ничего. Мой начальник организует тебе полную амнистию. И, разумеется, мы поможем тебе восстановиться в правах дворянства — согласно указу пятьдесят шестого года о декабристах.

— Зачем? — пожал плечами Адриан. — Для американского гражданина это неважно. А тут пускай я остаюсь государственный крестьянин, какая разница. Что за третий пункт?

— Он касается твоего жалованья… — Вика посмотрел на жену. Та кивнула и слегка постучала пальцем по краю тарелки. Это означало: «Сразу — в лоб». Воронин уже и сам решил, что с Ларцевым ходить кругами незачем.

— Трудность в том, что платить тебе будет казна, а это ставит определенные пределы. Инспектор частной железной дороги приравнивается к особе третьего класса, то есть не может получать больше шести тысяч семисот рублей в год. Я знаю, что в качестве одного из директоров «Трансамерикэн» ты имел много больше. Однако есть возможность заплатить тебе значительную сумму в качестве подъемных и после производить персональную доплату из особого министерского фонда. Назови цифру, которая тебя устроит.

Меркантильной темы американец нисколько не смутился.

— 6700 рублей это сколько в долларах?

Корнелия Львовна повернулась к сыну.

— Костя, ты по экономической географии как раз проходишь валютные системы. Можешь ответить?

Гимназист слегка порозовел, с полминуты молча шевелил губами.

— …Пять тысяч сто долларов. Примерно.

— А, ну тогда больше не нужно. Этого мне хватит, — сказал Ларцев.

Супруги переглянулись.

— Вы уверены? — спросила озадаченная хозяйка. — Разве бывает, чтобы человеку было не нужно больше денег?

— Денег нужно столько, чтоб была свобода удовлетворять свои потребности, — объяснил ей Ларцев. — Зачем излишек?

Госпожа Воронина смотрела на него изучающе.

— Предположим, чтобы оставить детям.

— Детям надо оставлять образование и воспитание. Накопленные родителями деньги им только навредят. Впрочем, у меня нет детей.

С первой частью высказывания Корнелия Львовна была, в сущности, согласна. Ее больше заинтересовала вторая. Она была хоть и ледяного ума, но женщина.

— Вы что же, никогда не были женаты?

— Когда мы прокладывали трассу через Вайоминг, у меня одно время была жена, индианка из племени арапахо. Но потом, когда мы двинулись дальше, через горы, она осталась на равнине, не захотела покидать родные места.

— Значит, она вас любила меньше, чем родину? — спросила Корнелия Львовна, окончательно решив, что с этим занятным субъектом можно не изображать тактичность.

У Виктора Аполлоновича чуть дрогнули брови. Но Ларцев ничего особенного в вопросе не усмотрел.

— У индейцев арапахо в языке нет такого слова — «любить». Я, во всяком случае, его ни разу не слышал.

— А сами вы ее любили? — продолжила атаку Воронина. Ее всё больше занимала эта беседа, совершенно непохожая на обычные петербургские разговоры.

— Я тоже не знаю, что это такое, — спокойно отвечал Ларцев.

Тогда Воронина обернулась к мужу. По взгляду он догадался: она хочет ему что-то сказать наедине.

— Пойдем, Вика, поможешь мне принести горячее. — И объяснила гостю: — За ужином мы всегда обходимся без прислуги. Терпеть не могу, когда при важных разговорах рядом кто-то крутится.

— У нас тут часто ведутся разговоры не для чужих ушей, — присовокупил Виктор Аполлонович.

В коридоре он, улыбаясь, спросил:

— Что это ты разыгрываешь бесцеремонную генеральшу Епанчину из романа «Идиот»? В душу человеку лезешь. На тебя непохоже.

— Ларцев совсем не идиот, — очень серьезно ответила она. — Разве что в нравственном отношении. Ты с ним поосторожней. От него веет… чем-то звериным. Он среди людей, как степной волк среди собак.

Хорошо еще, Корнелия Львовна не слышала, о чем в это время шел разговор в столовой.

Оставшись представительствовать за семью Ворониных, мальчик Костя счел своим долгом развлекать гостя учтивой беседой.

Спросил про умное: велико ли население Североамериканских Соединенных Штатов? Ответ он знал из учебника и собирался блеснуть, если вопрошаемый затруднится.

Ларцев ответил:

— Никто точно не скажет. Ведь индейцы в переписях не участвуют.

Тогда, в отсутствие родителей, Костя отважился спросить про невзрослое, интересное:

— А краснокожие на вас в Америке нападали?

— Случалось, во время строительства. Кому ж понравится, когда на твоей земле без спросу творят что-то непонятное? Но больше докучали разбойники и загульные ковбои.

— Кто?

— Это такие пастухи. Коров перегоняют. Напьются — буянят, палят из револьверов.

— Пастухи? Из револьверов?!

Пастухов Костя видел только в имении Щегловка. Вообразить их палящими из револьверов было трудно.

— А человеческое мясо индейцы едят?

— Нет. А я один раз ел, — преспокойно сообщил Адриан.

— Да что вы?!

— По необходимости. Раз зимой в горах сошла снежная лавина, отрезала нашу партию. Три недели сидели без провизии. Пришлось на десятый день откопать из снега мертвецов. Стругали с ляжки мясо, жарили на углях. Иначе не выжили бы.

— И каково оно на вкус? — прошептал гимназист с расширенными глазами.

Ларцев задумался.

— Пожалуй, лучше, чем мясо гремучей змеи. Им мне тоже доводилось питаться.

Тут как раз вернулись родители пытливого мальчика: Виктор Аполлонович с ростбифом, Корнелия Львовна с соусником.

Костя с восторгом закричал:

— А вы знаете, что Адриан Дмитриевич каннибал?