Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Напрасно воевода призывал проклятия на голову неразумного короля, Владислав все сделал именно так, как задумал. Молодой король шел впереди своего войска, всем видом выказывая смирение и кротость, и вместо золотых лат на нем была обыкновенная рубаха, а вместо имени короля было приказано славить имя юноши, который пожертвовал своей жизнью ради его спасения.

Так мы прошествовали через весь город под любопытные и вместе с тем удивленные взоры горожан. Я знал, что поступок короля еще долго будут обсуждать в пропахших пивом и прогорклым маслом тавернах, но мне не было до этого никакого дела. Все мои мысли сейчас были обращены к родному дому. Я уже давно мечтал увидеть родные берега Пелопоннеса, вдохнуть воздух тех мест, обнять мать и отца. За это я наверняка заплачу жизнью, но уж лучше встретить смерть на своей земле, чем вечно скрываться, словно вор и беглец.

Узнав о моей затее, Джакобо похлопал меня по плечу и заявил, что непременно отправится вместе со мной, поскольку без него я словно малое дитя и непременно попаду в какую-нибудь передрягу. Я слушал его вздорные слова и улыбался. Тихая и спокойная жизнь королевского двора была невыносима для такого авантюриста и дебошира. Все нутро итальянца переполняла жажда приключений, и я был уверен, что на Пелопоннесе он найдет то, что ему нужно.

* * *

5 февраля 1444 года

Сегодня я заметил Яноша Хуньяди в сопровождении весьма странного человека. Высокий, смуглый, с пепельно-серой бородой и необычными миндалевидными глазами… Его лицо показалось мне знакомым, но как я ни старался, не мог вспомнить, где именно его видел.

– Подойди сюда, Константин, – обратился ко мне воевода. – Узнаешь ли ты нашего старого друга?

Ну конечно! Присмотревшись, я сразу же узнал султанского силяхдара, который уже дважды встречался на моем пути и каждый раз наша встреча была окутана непроницаемой завесой тайны. Теперь, похоже, он не скрывался ни от кого и свободно прогуливался по дворцу венгерского короля, охотно здороваясь с некоторыми вельможами.

– Иса! – по-дружески воскликнул я. – Не ожидал, что мы встретимся вновь.

Мой собеседник слегка поморщился.

– Человека, которого ты видел пять месяцев назад, больше нет, – загадочно промолвил он. – Теперь у него другое имя, другая вера и другой владыка.

– Он отказался от имени, которое ему присвоили во время девширме 62 62 Девширме – так называемый «налог кровью», который собирался с немусульманского населения Османской империи и заключался в насильственном отборе наиболее крепких и способных мальчиков из христианских семей с целью их последующего обращения в ислам и подготовки для службы в янычарском войске или для исполнения административных и придворных функций. , – пояснил Янош Хуньяди. – Отныне его зовут Стефан, и служит он новому албанскому правителю Георгию Кастриоти, более известному под именем Искандер-бея или Скандербега.

Так вот о каком союзнике говорил мне тогда Хуньяди! Мне тут же вспомнился грозный чернобородый воин, которого Иса сопровождал после битвы у города Ниш.

– Мне известно о славных делах твоего господина, – с почтением обратился я к посланнику албанского князя. – Если слухи о нем правдивы, то это весьма храбрый и достойный человек.

– Едва ли слухи в полной мере могут отразить испытания и ужасы, через которые прошел мой господин ради освобождения нашего народа из-под гнета турок, – ответил мне Стефан. – Однако султан никогда не смирится с независимостью Албании, а значит, мы еще не раз встретим турок на наших горных перевалах.

Янош Хуньяди похлопал Стефана по плечу.

– Пусть твой господин не забывает, что у него всегда найдутся верные союзники, – сказал воевода. – Народ Венгрии горячо поддерживает вашу освободительную борьбу и верит, что рано или поздно вы добьетесь свободы!

– В одиночку нам не выстоять против османов, – хмуро заметил Стефан. – Надеюсь, мы сможем рассчитывать не только на добрые слова и пожелания венгерского народа, но и на острые клинки венгерской армии в случае необходимости.

– Разумеется! – не колеблясь ответил Хуньяди. – Ведь это наша общая борьба!

Такой ответ вполне удовлетворил албанского посланника и, распрощавшись с нами, он направился на переговоры к Владиславу. Проводив его взглядом, воевода тяжело вздохнул.

– Турки не зря прозвали Скандербега именем величайшего полководца древности, – сказал Хуньяди. – Люди, подобные ему, рождаются раз в столетие. Жаль только, что ему досталась разграбленная и уничтоженная войной страна.

– Это не помешало Скандербегу изгнать турок из Албании, – возразил я.

Хуньяди повернулся ко мне. Вид у него был опечаленный.

– Победы Скандербега лишь приближают его гибель, – медленно проговорил он. – Сильная Албания опасна не только для турецкого султана, но и для Венеции, а также для самих албанских князей, которые давно поделили страну на куски и не потерпят конкурента в лице всеми любимого полководца. Безусловно, Скандербег еще сыграет свою роль, но стать вторым Македонским ему, к сожалению, не суждено.

Пророчества воеводы имели неприятное обыкновение сбываться. Не ошибся он и на этот раз, хотя убедиться в этом самому Хуньяди так и не довелось.

* * *

18 февраля 1444 года

Вот уже две недели я нахожусь при дворе короля Владислава.

Время здесь тянется бесконечно долго, а дни пролетают за однообразными поручениями. Я уже думал забросить свои записи, но сегодня произошло событие, которое стоит запомнить.

Утром прибыл посланник со срочным донесением от сербского деспота. Как мне удалось узнать, турки готовы заключить мирный договор, но будут торговаться об условиях.

Надеюсь, эти переговоры продлятся недолго, а пока я вновь закрываю свой дневник…

Глава 18

Халиль-паша

Первый шаг к миру

Pax optima rerum.

(Мир – высшее благо)

Поздним вечером во дворце султана встретились двое: молодая женщина и мужчина преклонных лет. Они не желали, чтобы их видели вместе, и потому встреча проходила под покровом темноты и в условиях строжайшей тайны.

– Ты знаешь, зачем я пришла? – входя в покои, спросила девушка. Она сбросила с головы капюшон, открывая молочно-белое лицо, за один взгляд на которое можно было лишиться головы.

– Догадываюсь, госпожа, – мужчина встал из-за письменного стола и плотно прикрыл дверь за ночной гостьей. Он был крайне взволнован и не только потому, что ожидал услышать важные новости о судьбе своего брата. При виде этой женщины визирь всегда терял самообладание и чувствовал себя скорее неуверенным юнцом, чем всемогущим сановником при дворе повелителя мира. – Письмо у вас?