Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

– Вот оно. – В руках у девушки появилась бумага, скрепленная печатью сербского правителя Георгия Бранковича. Сломав печать, визирь быстро пробежал глазами по исписанному листу, и слезы счастья едва не хлынули у него из глаз. Это несомненно был почерк Махмуда.

– Значит, он жив. – Визирь несколько раз перечитал послание, в котором Махмуд рассказывал о своем пребывании в Смедеревской крепости при дворе сербского деспота. Затем, сложив письмо и мысленно вознося хвалу небесам, Халиль повернулся к своей гостье. Девушка все это время не сводила с него взор, порхая шелковыми ресницами, и улыбалась, довольная тем, что смогла доставить ему удовольствие.

– Вы вернули меня к жизни, госпожа. – Халиль осмелился коснуться губами тонких изящных пальцев, которые принесли ему добрую весть. – Что вы хотите получить взамен?

– Ты знаешь, чего я хочу. – Девушка вскинула подбородок. – Мира между Сербией и Османской империей.

Халиль кивнул. Он уже понял, что его брат должен стать инструментом в грядущих дипломатических переговорах. Георгий Бранкович попытается выжать максимум пользы из своего высокородного пленника, чтобы склонить султана к миру на выгодных условиях.

Халиль воздавал должное сербскому князю. Для достижения своих политических целей тот использовал не только его брата, но и свою собственную дочь.

Мара Бранкович, или, как ее называли в гареме, Мара-Хатун, уже более десяти лет была возлюбленной супругой падишаха. Никто и не думал, что брак, заключенный в интересах политики, станет по-настоящему счастливым и для Мурада, и для молодой княжны. Султан обожал свою сербскую красавицу и надолго позабыл про всех других наложниц, а Мара, которая поначалу воспринимала свадьбу как смертный приговор, очень скоро прониклась к своему мужу, который был готов бросить к ее ногам целый мир. Но счастье никогда не длится вечно и очень скоро, на радость евнухам и одалискам, супруги начали отдаляться друг от друга. Многие винили в этом вспыльчивый нрав султанши, другие указывали на непостоянство Мурада, но Халиль, кажется, знал истинную причину их ссоры.

– Я всегда выступал за мир, – мягко произнес визирь. – Но, боюсь, что одно это письмо не убедит султана пойти на переговоры с вашим отцом.

– Как же ты будешь действовать? – усаживаясь напротив визиря, поинтересовалась девушка.

– Действовать надо вам, госпожа, – изрек Халиль, искоса поглядывая в сверкающие из-под кисейного платка малахитовые глаза девушки. – Повелитель всегда прислушивался к вашим мудрым словам.

Помолчав, Мара произнесла:

– Ты же знаешь, в последнее время султан охладел ко мне и редко зовет к себе.

Халиль участливо кивнул.

– Верно, но в том есть и ваша вина. Если бы вы подарили ему наследника… – изрек он, однако опасный блеск в глазах фаворитки заставил его замолчать.

– В этом деле, Халиль, одного моего желания мало, – резко произнесла она. – Любовь, которая еще совсем недавно так ярко пылала между нами, теперь превратилась в дымящиеся угли – она продолжает греть, но обжигать уже не может. Да, повелитель все еще зовет меня к себе, но лишь как друга или советника. А для меня как для женщины этого недостаточно!

Великий визирь понял, что задел собеседницу за живое, и попытался исправить свою ошибку.

– Не забывайте, что вы законная супруга властелина империи, – вкрадчиво начал он. – Вы имеете власть, которая никогда не будет доступна ни одной из ваших соперниц. Не бойтесь использовать ее, и тогда вы добьетесь желаемого.

Девушка вскинула голову.

– Ты прав, не стоит оглядываться назад, нужно смотреть в будущее. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы султан согласился на мирные переговоры с моим отцом.

Халиль не мог отвести глаз от прекрасной сербской красавицы. Его мысли путались в голове, а душа стонала от боли неразделенной и недоступной любви. И все-таки как ни были безумны его желания, он продолжал надеяться. Надежду эту не могли погасить ни здравый смысл, ни его преклонный возраст, ни страшный приговор, который ожидал всех, нарушивших правила дворца.

– Полагаю, вам стоит написать письмо Георгию Бранковичу, – справившись с нахлынувшими чувствами, произнес визирь. – Пусть направит в Эдирне официальную делегацию с изложением своих условий. Поверьте, чем быстрее ваш отец сделает первый шаг к миру, тем будет лучше для всех.

– Хорошо, я напишу такое письмо, – вздохнула девушка. – Но мне хотелось бы узнать, что будет дальше?

В голосе сербской княжны послышалось волнение. Ее грудь вздымалась и опадала, словно морские волны во время шторма. Халиль с трудом отвел взгляд.

– Об этом я пока сказать не могу, – загадочно проронил визирь. – Но вам следует знать, что повелитель имеет большие планы на своего сына Мехмеда…

– Он хочет передать всю власть ему? – перебила султанша. – Так скоро?

– Это пока единственный реальный наследник престола, – развел руками визирь. – По крайней мере, до тех пор, пока у падишаха не появится еще один сын. И лучше, если его матерью станет законная супруга повелителя.

Женщина кивнула.

– Я поняла тебя, Халиль. Но как мне вновь добиться расположения султана?

– В этом я плохой советчик, госпожа, – печально улыбнулся визирь. – Используйте свое женское чутье, быть может, оно подскажет, как следует действовать. В любом случае я обещаю вам свою поддержку.

– И на том спасибо, Халиль. – Мара нежно улыбнулась. За одну только эту улыбку Халиль был готов отдать все золото мира.

– Не стоит, – качнул головой визирь, стараясь не глядеть в манящие глаза. – Я буду обязан вам много большим, ведь судьба моего брата сейчас целиком в ваших руках…

«Как и мое сердце», – мысленно добавил Халиль.

– Она в руках моего отца. – Мара накинула капюшон и направилась к двери. – Но не волнуйся, очень скоро ты вновь увидишь его целым и невредимым.

– Пусть ваши слова окажутся правдивы, госпожа, – прошептал Халиль, провожая свою собеседницу восхищенным взглядом.

* * *

Султан Мурад был человеком с душой поэта и прагматичным умом политика. Он, как никто другой желал мира на своей земле, однако его чувства редко заглушали голос разума. Вот и теперь его позиция была непоколебима:

– Нет, Халиль, я не напишу Владиславу ни строчки до тех пор, пока он сам не предложит свои условия!

– Но ведь сербский деспот уже направил вам послание…

– Не будь глупцом, эта бумажка – ничто! Я хочу, чтобы Владислав начал официальные переговоры и сделал это от своего имени!

Халиль не стал упорствовать, он знал, что его усилия не прошли даром. Письма, написанные под его диктовку супругой султана Марой, быстро достигли Георгия Бранковича, и тот с готовностью взял на себя роль посредника в переговорах между Владиславом и Мурадом. Дело сдвинулось с мертвой точки, хотя ни польский король, ни султан в переговорах официального участия пока не принимали. Каждый из монархов прощупывал своего противника, надеясь занять более выгодную позицию. Началась долгая дипломатическая игра, которая завершает практически любую войну, если, конечно, обе стороны остаются целы.