Иван Любенко - Убийство в Пражском экспрессе

— Вы хотите сказать, что неизвестный злоумышленник пытается выдать взрыв в доме Кутасова за проделки Смутного?

— Вероятнее всего.

— Какого шута тогда я за ним гонялся двое суток?

— Чтобы в этом убедиться.

— А здесь зачем я околачиваюсь? Ясно же, что никто не придёт за посылкой.

— Бывают и непредвиденные события. Злодей мог затеять с нами игру, чтобы отвлечь внимание от главного события. Но этого не произошло. Видимо, я переоценил его умственные способности… Едем. Таксомотор ждёт.

Чёрный «Форд» обогнал трамвай под № 7. Он шёл через всю Прагу: из Бржевнова, через Малую Страну и Новое Место на Жижков.

Наконец, автомобиль добрался до Водичковой № 13. Ардашев расплатился с шофёром, и, показывая Войте на окна второго этажа, велел:

— Шестая квартира. Оставайтесь здесь. Возможно, он попытается уйти через балкон и угодит к вам. А я попытаюсь попасть внутрь. Другого выхода у нас нет.

— Понял.

Миновав два пролёта, Клим Пантелеевич остановился перед квартирой под номером «6». Он толкнул бронзовую ручку. Дверь оказалась незапертой. Ардашев взвёл браунинг и шагнул в тёмный коридор, который вёл в комнату.

Обстановка в помещении была скудной: стол, стул, кровать и шкаф. Несмотря на день, портьеры были задёрнуты.

На кровати лежал человек. Руки были заведены за спину и связаны полотенцем. На затылке лежала окровавленная подушка с отверстием посередине. Гусиный пух устилал пол. Клим Пантелеевич убрал пистолет, открыл на окне шторы и махнул Войте.

Не прошло и минуты, как появился сыщик.

— Это Смутный?

— Он, — подтвердил Войта.

Ардашев перевернул тело на бок и потрогал в двух местах.

— Мы опоздали, Вацлав, — с сожалением заметил он. — Трупное окоченение правой жевательной мышцы и локтя, говорит о том, что смерть наступила четыре-шесть часов тому назад.

— На этот раз следов пыток нет.

— Да, не видно.

Клим Пантелеевич вернул усопшего в исходное положение.

— Заказчик ограбления банка, несомненно, получил и кредитный договор, и бутафорский крест русского графа…

— Или узнал их точное местонахождение.

— Почему?

— В противном случае, он бы Смутного не убивал, — объяснил Ардашев. — Проверьте карманы. Меня интересует наличие купюры в 20 крон.

— У той, если я не ошибаюсь, номер заканчивался на 615?

— Нет, на 515: P030, Č. 386515.

— Ну и память у вас! Как вам удаётся держать в голове столько информации?

— Не знаю, Вацлав, это происходит помимо моей воли.

Войта приняла осматривать содержимое пиджака и брюк.

— Ну и что там?

— Нашёл. Только она и осталась. Остальное — мелочь.

— Странно. Я бы на месте убийцы продолжил с нами игру. Как-никак — лишний козырь. Можно было бы блефовать ещё какое-то время. Но он не захотел. Стало быть, и в самом деле, у него в руках содержимое тех двух ячеек из банка «Славия». В таком случае, вам надобно вызвать полицию.

— А может не стоит?

— Придётся. Соседи могли нас видеть, да и таксист вспомнит и вас, и меня. К тому же, вы слишком много болтали во время поездки. А водитель, как я заметил, прислушивался к разговору. Разглагольствовать в таксомоторе или коляске — плохая привычка. Вам не хуже меня известно, что извозчики, шофёры, официанты, портные и цирюльники — самые частые осведомители полиции и жандармов. Верить можно только дантистам (у них пациенты не болтают) и детективам из агентства «1777», — Ардашев расхохотался.

— Люблю видеть вас патрон в хорошем расположении духа. Заметил, что всегда, когда мы обнаруживаем труп, вы острите и шутите. Иногда мне кажется, что в прошлом вы не раз лишали людей жизни. И я допускаю, что делали это с улыбкой. Нет?

— Давайте обойдёмся без рассуждений о былом. Не забудьте уведомить вашего бывшего коллегу о случившемся. Дождитесь приезда полиции, а я вернусь в контору. Если обо мне не спросят, то и упоминать не стоит. Мне предстоит связаться с господином Кисловским. В конце концов, всё становится на свои места.

— Как скажете, шеф.

— Жду вас завтра в агентстве.

— До встречи!

Прага зажигала огни. Город неспешно принаряжался. Витрины магазинов напоминали о приближении Рождества.

Пошёл снег. Ардашев поднял воротник пальто и направился к стоянке таксомоторов.

Вечером, после ужина, Клим Пантелеевич не прошёл в залу и не стал, как обычно, просматривать вечерние газеты, а остался у окна.

Вероника Альбертовна, убирая со стола, заметила перемену в настроении супруга и спросила:

— Что-то случилось?

— В некотором роде.

— Рассказывай.

Ардашев повернулся и усадил жену.

— Неподалёку от Праги, в Хебе, есть школа лётчиков-истребителей. Тамошние курсанты — это вчерашние военнопленные офицеры императорской армии. Инструкторы — боевые авиаторы, прибывшие с фронта. Первые выпускники скоро отправятся в Россию воевать с большевиками. Агенты Кремля пытаются сделать всё возможное, чтобы уничтожить школу. Я, как ты, понимаешь, веду с красными непримиримую борьбу. И не я один. Несколько дней назад, спасая сына и курсантов от бомбы, погиб капитан Алексей Иванович Ильин — начальник школы. Скончалась и его жена. Пятилетний ребёнок остался сиротой. Его зовут Павел. Пока он живёт среди офицеров, но долго так продолжаться не может. С малышом надобно что-то решать.

— Я слышала, что в Праге есть детский приют для эмигрантов. Хочешь, я велю Марии найти его адрес?

— Нет, я бы хотел взять его к нам.

— К нам?

— До определения в приют?

— Нет.

— Прости, дорогой, я не совсем тебя понимаю, — растеряно вымолвила жена.

Ардашев помолчал и спросил:

— Как ты посмотришь на то, если мы его усыновим?

— Усыновим?

— Да.

— Налей, пожалуйста, мне воды.

Вероника Альбертовна жадно осушила стакан.

— То есть у меня появится сын? Павлик? Я буду о нём заботиться? — с дрожью в голосе вымолвила супруга.

— Конечно, милая. А как же иначе?

— Знаешь, я думала, что Господь навсегда лишил меня счастья быть матерью, но нет, смилостивился, — она смахнула слезу.

— Ну что ты, дорогая, успокойся.

— Да. Только… — она озабоченно взглянула на мужа.

— Что?

— Мы уже не молоды. Успеем ли мы поднять его на ноги? Дать достойное образование?

— Будем стараться. Во всяком случае, он обретёт новую семью.

— А фамилия у него останется… — она вздохнула с сожалением, — прежняя?

— Безусловно. Он должен гордиться отцом и матерью. Алексей Иванович Ильин — русский асс, истребитель. По-другому и быть не может.

— У нас до сих пор нет чехословацкого гражданства. А что, если нам придётся покинуть Прагу? И поменять не одну страну? Тогда при пересечении границ могут возникнуть сложности, ведь фамилия нашего усыновлённого мальчика будет иной. А может, ради его же блага мы дадим ему нашу фамилию? А вырастет, пусть сам решает, поменять на Ильина или нет.