Надежда Салтанова - А в чаше – яд

Из аптекарских записей Нины Кориарис

На следующий день Нина должна была отнести заказ для семьи Кастальянис. Дом их стоял на главной улице, недалеко от дворца. Патрикий, бывший комит банды 15 15 Комит – командир военной единицы (банды) в 200–400 воинов. , был ранен в сражении в армянских землях. За прошлые заслуги был вхож во дворец, сам император, порой, проходя по Мезе с праздничным шествием, останавливался под портиком побеседовать с хозяином.

Да вот беда, дети у бывшего комита, как на подбор, малорослы да худосочны. А худые дети – семье позор. Вот и стали они заказывать Нине отвар для мальцов. Есть такие травы, что аппетит улучшают да лишних жильцов из нутра изгоняют. Нина отвар с вечера приготовила, в бутыль налила да запечатала пчелиным воском, чтобы не расплескать. Подумав, уложила в корзинку еще и лучший свой успокоительный настой.

Нина направилась в дом клиента, что выделялся среди других строений нарядным портиком с мраморными колоннами и просторным внутренним двором. Стоящие возле дверей рослые слуги, узнав Нину, поклонились. Один проводил ее через боковую калитку в гинекéй 16 16 Гинекей – женские покои в доме, занимавшие его заднюю часть или второй этаж. .

Небольшой, но богато украшенный дворик окаймляли ароматные кусты роз и жимолости, тут и там висели клетки с певчими птицами, от которых стоял здесь постоянный шум. Хозяйка дома, красавица Цецилия, любила пташек, заботилась о них сама, кормила с руки отборными зернами. Птицам доставалось больше пригляда, чем детям, что росли с няньками и прислугой.

Сама Цецилия к Нине не вышла, послала свою бывшую няню Клавдию. Клавдия эта была хуже цепного пса для всех, кроме своей хозяйки. Тощая, прямая, с жидкими поседевшими волосами под расшитым платком, что завязан тюрбаном на голове. Вышла, зыркнула на Нину, сесть предложила. Аптекарша к такому обращению привычна, не первый раз, чай, приходит. Клавдия к ней еще благоволила, и сама частенько заказывала то отвар крапивы с чередой от ломоты в суставах, то мазь от трещин на коже.

Женщины сдержанно обменялись приветствиями, обсудили грядущие праздники и подготовку к ним.

Клавдия спросила про городские новости. Сплетницей она была известной, но в последние дни мало выходила из дома, больно уж ныли колени по весне. Нина упомянула о происшествии под стеной, умолчав об отравлении и сикофанте. Лицо Клавдии скривилось, не то от жалости, не то от неодобрения.

Аптекарша из вежливости спросила, какие новости у семьи. Собеседница как будто этого и ждала. Видать, дома засиделась, некому было похвастаться.

– Дела у семьи хорошо, лучше, чем у многих. Приехал в город сам великий Иоанн Куркуа́с, домéстик 17 17 Доместик – главнокомандующий сухопутным войском. , а после визита во дворец сразу в наш дом пожаловал. Ты вот, Нина, знаешь, кто такой почтенный Куркуас?

Аптекарша коротко кивнула. Клавдия посмотрела на нее с подозрением, но продолжила:

– Молода ты больно, чтобы его знать. Он такие сражения выигрывал, что в императорском дворце в книгах золотыми чернилами записаны. И хозяин наш с ним вместе в тех сражениях участвовал. Там и ранен был. А теперь вот принимает его у себя в доме.

– А что же он в своем-то не живет? – рассеянно спросила Нина.

Клавдия понизила голос:

– А его дом после землетрясения починять стали. Из казны денег выделили на лучший мрамор и мастеров достойных. Снаружи-то все починили, а внутри так и недоделали. Скандал вышел. Почтенный Иоанн с самим василевсом, – Клавдия понизила голос. – говорят, в позапрошлые брумáлии 18 18 Брумалии – языческий древнеримский праздник, посвященный Вакху. Широко отмечался в Византии. Начинался 24 ноября и длился 24 дня. о чем-то поспорил, так василевс осерчал и сослал его в дальние фемы к брату его, Феофилу Куркуасу. Видать, потому дворец и забросили. А сейчас доместик вернулся, хотя поговаривают, что никто его не звал. Видать, хочет милость василевса вернуть. А еще василевс, говорят, обещался наследника империи на дочери Куркуаса женить, а теперь и не собирается вроде. А девице от того позорно.

– Не дело это, конечно, девиц позорить. Да только не нынешний василевс обещался, а предыдущий. И наследник уже помолвлен с франкской принцессой давно.

– А ты откуда все это знаешь? – насторожилась Клавдия.

– А что тут не знать? Про помолвку в церкви объявляли.

– Так все одно обида и скандал у великого доместика с нашим императором.

– Ну, авось помирятся. Бог им в помощь, – Нина, устав слушать великосветские сплетни, достала бутыль с отваром. Начала объяснять, как принимать, чем можно запивать и заедать. Поскольку напиток для детей делался, то Нина добавила туда меду немного. Но снадобье из-за этого может забродить, так что держать надо его в холоде, а если вспенится, то вылить и послать за новым. Клавдия покивала сосредоточенно, потом произнесла:

– Выпей-ка сама сперва…

Нина на секунду замерла, потом резко встала, убрала бутыль в корзинку, направилась к выходу. Старуха метнулась туда же, загородила путь. Даром что колени ломит, кинулась как за молодильной водой.

– Погоди, – зашипела, – я ни детям, ни хозяйке своей ничего не поднесу, пока не увижу, что ты сама пробовала.

Нина разозлилась, уперлась кулаками в бока:

– С каких это пор мои снадобья проверяешь? Я сколько времени аптеку держу, в этот дом хожу чуть не каждую луну с заказами, а ты посмела меня в отравительницы записать! Да я сейчас же с хозяином твоим напрямую и потолкую, сама будешь потом травы собирать да отвары готовить! Нину Кориарис в этом городе никто так не оскорблял еще!

Клавдия опять скривилась, изображая улыбку:

– Ну, не кипятись, Нина, ты ж знаешь, дите-то отравили. Я и беспокоюсь. Где ж еще яды взять, как не в аптеке? Не сердись, давай отвар-то. Я что-нибудь придумаю.

Нина оторопела:

– Я не говорила тебе, что мальчик был отравлен…

– Ты не говорила, так кто-то другой сказал, дурные вести быстро разносятся. Наш конюх сегодня от кузнеца с третьего холма вернулся. Кузнец, говорит, горюет, смышленый мальчуган был, огонь любил, работы не боялся. А к матери того подмастерья послали, вот ей горе-то… У нее детей трое, этот хоть пристроенный был. А ты говоришь, отвары…

– Ну раз так, то конечно, – с ехидцей согласилась Нина. – Только деньги сначала давай, а то знаешь, третьего дня медник для палача трубу пытошную сделал, а тот денег не отдал.

– Ой, злой у тебя язык, Нина, почтенную женщину с палачом равнять-то.

– Почтенные меня в отравительстве не обвиняют!

Обе помолчали. Ссориться обеим было невыгодно.