Александр Арсаньев - Инфернальная мистификация

– Это Саша, она отстала от табора, – вновь пустился я в объяснения. – На обратной дороге мы отвезем ее в Петербург, – пообещал я Наталье Михайловне. – А пока, дорогая графиня, вы бы не могли позволить ей разместиться в девичьей? Она прекрасно поет!

Я заметил, какой масляный взгляд бросил на Миру Константин Кузнецов. Мне так и захотелось съездить ему по физиономии. Вот если бы только не Элен…

– Ну, хорошо, – сквозь зубы проговорила графиня. – Если только вы не задержитесь здесь более нескольких дней, – Наталья Михайловна уже не пыталась скрывать своей неприязни. Она туже завязала под подбородком лиловые ленты ночного чепца.

Лунев взял на руки бедняжку Элен, которая все еще была в беспамятстве от пережитых волнений.

– Я ее донесу, – произнес он безапеляционным тоном. – Да она холодна, как смерть! Бедняжка!

– Вампиры, чего ж вы хотите? – развела руками Мари. Мне оставалось только дивиться ее ледяному самообладанию.

По парковой аллее мы направились к великолепному двухэтажному усадебному дому с колоннами. За нами побрели и присмиревшие мужики, сообразившие, наконец, что натворили что-то не то и приняли нас совсем не за тех, кем мы на самом деле являлись. Однако ни граф, ни графиня не обратили на их оплошность никакого внимания.

– Осторожнее, – проговорил Кузнецов, – здесь совсем неподалеку пруд. Главное не сбиться с аллеи. А-то и выкупаться недолго в такую-то непогоду! – Да уж, ветер и впрямь дул все сильнее.

Мы миновали несколько деревянных построек и вышли в парк, изобилующий клумбами, беседками, всякого рода галереями и гротами. Часть дворни осталась в парковом домике, а часть направилась с нами к усадьбе.

– Красота-то какая, – прошептала мне на ухо Мира. Я впервые взял ее с собой в усадебное имение.

Наталья Михайловна обернулась и смерила нас презрительным взглядом, вообразив, что цыганка Саша – моя любовница. Впрочем, она была недалека от истины, если не учитывать некоторых обстоятельств, которые, слава Богу, в голову ей взбрести никак не могли!

Сережки индианки в ушах на ветру звенели, позванивали так же ее мониста, казалось, что все происходит будто в каком-то сне…

Наконец мы поднялись на крыльцо, которое вело в небольшую прихожую, предварявшую целую анфиладу комнат и центральную лестницу. Кинрю и Мира с искренним любопытством осматривались по сторонам. Прихожая была заставлена кадками с померанцами, лаврами и лимонами.

– Целая роща! – подивился Кинрю.

На первом этаже в основном располагались помещения для прислуги. Направо была маленькая комнатка, где жили лакеи, из нее попахивало ваксой, клопами и прогорклым салом. Однако казалось, что никто из обитателей Отрадного этого не замечал. В ней скрылись те мужики, что миновали вместе с нами усадебную аллею. Чуть дальше по темному коридорчику как раз располагались двери девичьей.

– Тебе сюда! – едва кивнула моей Мире графиня.

Индианка понимающе улыбнулась мне одними только глазами, игриво повела плечиками и шагнула за кисейную занавеску. Она окончательно вошла в роль и мне даже показалось, что игра ей понравилась. Мы же направились к лестнице, которая была убрана богатым ковром.

– Яков Андреевич, – проговорил граф Владимир, – я вас размещу в комнатах для гостей. Вы не возражаете?

– Как вам будет угодно, – смиренно в ответ отозвался я.

Мы вошли в большую гостиную. Лунев положил Элен, которая все еще не пришла в себя, на низкую оттоманку, подложив ей бархатные подушки под голову. Местный эскулап присел рядом и картинно начал считать ей пульс, изредка поглядывая на часы на цепочке.

Мраморная гостиная с многочисленными зеркалами в золоченых простенках была обставлена мебелью красного дерева. Из светильников, убранных хрусталем, лился неяркий, интимный свет.

От обилия свечей здесь было очень жарко, но я думал, что это только пойдет на пользу окоченевшей Элен Олениной.

Возле окна стоял огромный роскошный рояль. Я невольно подумал, что он обязательно бы понравился Мире.

Я внимательно рассматривал доктора, колдовавшего над Элен. Теперь, при свете, мне хорошо были видны его лицо и фигура. Это был высокий брюнет с почти правильными чертами лица, сросшимися у переносицы бровями, тонкими губами и узким разрезом ярко-синих прозрачных глаз. Очень хорош собой! В общем его внешность совпадала с тем описанием, которое Ася дала артисту Левицкому… Только черных усов не хватало! Но ведь усы можно было и сбрить!

– Что это вы на меня так смотрите? – встревоженно осведомился доктор.

– Просто любуюсь, как вы лихо со своей работой справляетесь, – ответил я. Мне показалось, что пальцы у мнимого эскулапа слегка задрожали. Похоже, что Левицкой почувствовал все-таки что-то неладное. Он, видимо, отличался тем инстинктивным чутьем, которое встречается у закоренелых мошенников, чувствующих опасность задолго до ее реального приближения.

– Я думаю, что Элен следовало бы отнести в будуар, – задумчиво проговорила Мария Александровна, теребя смоляной завиток у виска. – Ей, кажется, все еще плохо, – она окинула сестру внимательным взглядом бархатных глаз.

Тем временем Елена с трудом приполняла веки и затуманенным взглядом осмотрелась вокруг себя.

– Мне это все приснилось? – она немигающими глазами уставилась на мнимого доктора. – Хотя… – Элен перевела взгляд на нас с Луневым. – Значит, это была правда? – прошептала она. – Машенька, я видела его! Видела! Правда, в этот раз он мне ничего не сказал, но я едва не застрелила его! – ее обессиленная рука упала.

– Пожалуйста, Елена Александровна, примите успокоительное, – проговорил синеглазый эскулап. Он налил в серебряную ложку из продолговатого флакончика какую-то микстуру со странным запахом и протянул ложку своей пациентке. Она покорно приняла ее дрожащими пальцами и опустила ее к себе в рот. Елена немного поморщилась, глотая микстуру, но не пожаловалась, безропотно принимая все, что выпало ей на долю.

– Теперь, Елена Александровна, вам станет значительно легче, – уверенно проговорил Левицкой, которого Мари нарекла Дмитрием Степановичем. Он убрал флакончик с микстурой в свой саквояж.

– Наверное, – с сомнением улыбнулась графиня Элен. Какое-то время она смотрела еще в потолок, но через несколько мгновений впала в болезненное забытье. Ее веки подрагивали, со стороны казалось, что Елене Александровне снятся кошмары.

– По-моему, ваше лекарство не подействовало, – заметил я. Я уже не сомневался в том, что это лекарство имело не целительный, а скорее обратный эффект.

– Вот увидите, скоро ей станет лучше, – пообещал доктор. Я посмотрел на Лунева, который только пожал плечами. Алешка внимательно наблюдал за действиями «коллеги».