Александр Арсаньев - Инфернальная мистификация

– А горничная делала на стене кое-какие записи красными чернилами, которые исчезали таинственным образом, а потом появлялись вновь, – вставил я.

Мария кивнула.

– Неожиданно меня навестил Левицкой, ну и… – графиня замялась, – мы возобновили с ним отношения. – Он был последователем Калиостро.

Кирилл кивнул, подтверждая ее слова.

– Читал его записи, тайные книги, – продолжала Мари, – ну и научился кое-каким трюкам… А о его актерском таланте, я думаю, говорить не стоит! Теперь нам не составило особенного труда убедить Элен в том, что ее преследует какая-то инфернальная нечисть!

– Флигель тоже вы подожгли? – обратился я к Левицкому.

– Собственной персоной, – поклонился он мне.

– Оставалось заставить окружающих поверить в то, что Элен опасна для общества, – снова заговорила Мари. – Тогда Кирилл проткнул Лушу осиновым колом, – девушка развела руками.

– Это чудовищно! – застонала Элен. – Ты наговариваешь на себя! – Ей не верилось, что Мари говорит чистую правду.

– Рассказ очень занимательный, – заметил Медведев, развалившийся в кресле. – И что же дальше? – осведомился он.

– А дальше я настояла на том, чтобы увезти Елену в имение, – ответила Мария Александровна. – Здесь нам было легче довести свой план до конца. И если бы не вмешался Кольцов…

Элен в ужасе прижала руки к груди.

– Машенька, да как же это так? – качала головой Наталья Михайловна.

– А дальше вам известно, – продолжала Мари, – Кузнецов нас застукал, так что пришлось от него избавиться. В город послали за полицейскими. До их приезда надо было добиться того, чтобы Елена сама наложила на себя руки! Вот, в общем-то, и… – Вдруг Мария закашлялась, ей стало трудно дышать. Она улыбнулась какой-то сардонической, жуткой улыбкой, упала на пол и забилась в агонии. Через несколько минут все было кончено, и Лунев констатировал смерть.

– Она отравилась, – проговорил он ошеломленно. – У вас был яд? – обратился Алешка к Артисту.

– Разумеется, был, – пожал он плечами, – но мы собирались воспользоваться им только в самом непредвиденном случае!

Казалось, что смерть некогда любимой им женщины не произвела на Левицкого совсем никакого впечатления.

– Машенька! – взвыла Наталья Михайловна. – Я, конечно, догадывалась, что что-то не так, но чтобы до такой степени!.. – она бросилась к телу дочери.

«Nekam Adonai» – прошептал я слова, знаменовавшие собой в нашем братстве Божье возмездие.

– Но ведь часть состояния должна была достаться самому графу, – вспомнил Кинрю. – С ним-то вы как собирались разделаться?

– Не знаю, – пожал плечами Кирилл, – Мария не любила обсуждать эту тему, но я полагаю, что она собиралась спровоцировать дуэль между братом и своим будущем мужем. Таким путем она бы избавилась от них обоих!

Спустя несколько месяцев я выступил поручителем Андрея Раневского, когда он вступил в нашу Ложу учеником. Я сподвиг его на путь «сеятелей семян царствия света», как когда-то точно также это проделал со мной Кутузов. Правда теперь сам Раневский, в отличие от меня, не нуждался особенно в денежных средствах, так как венчался законным браком с Элен Олениной после окончания ее короткого траура по сестре, которую похоронили в фамильном склепе в усадьбе. Участие Мари в этом деле так и осталось тайной для света, вся вина легла на Кирилла Левицкого, который был сослан на катаргу.

Наталья Николаевна осталась доживать свой вдовий век в усадьбе, возле гроба любимой дочери. Поговаривали, что графиня здорово постарела, после того как мнимый врач отравил Марью Александровну то ли от ревновсти, то из каких иных побуждений, заставивших его, кроме всего прочего, застрелить ее жениха.

Константина Кузнецова похоронили в полку с особой помпой.

Готвальд закрыл тетрадь, с особой бережностью спрятал ее в сундук и засобирался на обед к тобольскому губернатору. Перед его мысленным взором все еще витали вампиры, индианка, переодетая цыганкой из табора, и самурай Кинрю. Он видел, как неофит Раневский поднимается с завязанными глазами в храмину темную, как преклоняет обнаженное колено перед масонским жертвенником, возлагает правую руку на Евангелие и произносит древнюю клятву…