Николай Волынский - Наследство последнего императора

Н. Вилькицкая: Что вы имеете в виду?

О. Куликовская-Романова: Если говорить подробно, нам с вами понадобится полдня. Поэтому я обозначу пунктиром только основные, узловые моменты.

Первая проблема, которая не разрешена и по сей день, – вопрос юридической принадлежности изучаемого объекта. Вам любой подросток скажет, что если мы имеем некий материальный объект, то мы должны быть абсолютно уверены, что у вас в руках именно тот самый объект, а не что-то другое. Так вот, в последние два года меня буквально терроризирует некий господин Петров Павел Николаевич, который называет себя доктором наук и профессором. На самом деле он пока еще только кандидат наук. Именно он занимается генетическими исследованиями с целью сравнить ДНК несчастных людей, извлеченных из могильника под Екатеринбургом и лиц, имеющих отношение к Дому Романовых. И установить, кто там был захоронен – семья Государя и его слуг или совсем другие не известные пока люди. Однако до сих пор нет точных, юридически безупречных доказательств того, что первичный материал, который Петров изучает, извлечен именно из места захоронения – из того, на которое указали бывший помощник министра внутренних дел СССР Рябов и местный краевед Авдонин. Без ответа на этот вопрос дальше двигаться нельзя. Укажу только на одну деталь, которая сразу разрушает все хитроумные умственные спекуляции на эту тему.

«Первооткрыватели» могильника Рябов и Авдонин сообщают, что вскрыли захоронение на маленьком участке – величиной самое большее пятьдесят на пятьдесят сантиметров – и извлекли три черепа, один из которых, череп № 4, по их утверждению, принадлежит Государю Императору. После того, как господа изыскатели протрубили о том на весь мир, выяснилось, причем очень быстро, что череп этот – женский. Второе: скелет № 4, от которого они взяли череп, находится на самом краю могильника, на расстоянии полутора-двух метров от места, вскрытого этими господами. Спрашивается, как они могли добыть этот череп, если даже не прикасались к скелету?

Н. Вилькицкая: Может быть, голова жертвы еще в 1918 году перед захоронением была отчленена? И Рябов на самом деле не взял, а положил в могильник череп, который он привез из Москвы. Подложил, чтобы скрыть еще одно преступление большевиков, которые после расстрела отчленили голову Государя и отвезли ее в Москву, чтобы показать Ленину и Троцкому в качестве доказательства казни?

О. Куликовская-Романова: В таком случае этот череп не был бы женским. Кроме того, по заявлениям тех же лиц, которые утверждают, что череп Государя был привезен в Москву, он же некоторое спустя был уничтожен. Тогда Рябов ничего не нашел бы. Я в эту версию не очень верю… Нет доказательств. Но тут возникает другая сложность. При вторичном вскрытии могильника уже при участии органов местной власти, «исследователи», среди которых был даже археолог, сделали все, чтобы совершенно запутать картину. Гробокопатели топтались по останкам, работали обычными огородными лопатами – как еще только бульдозер не подогнали! В итоге было извлечено несколько сотен костей и косточек. Но никто из «исследователей» так и не может сказать, к какому скелету принадлежит тот или иной фрагмент, которые взял для «изучения» «профессор» Петров. И вообще неизвестно, откуда он их извлек.

Без решения этой, первой, проблемы дальше идти бессмысленно. И ни один уважающий себя ученый, специалист не станет участвовать в том, что больше похоже на мистификацию или даже обман общественности. Однако бессмыслица, теперь уже в государственной оболочке, продолжилась и в конечно итоге может восторжествовать.

Вторая проблема, тоже фундаментального характера. Любой научный результат только тогда может считаться научным, когда он удовлетворяет следующим критериям: открытость, доступность, повторяемость. Это значит, что информация об исследовании, методы, применяемые тем или иным исследователем и ход работы не могут быть засекречены от других ученых. Это также значит, что коллеги – сторонники или оппоненты, тут совершенно неважно, – должны иметь возможность непосредственно участвовать или наблюдать за процессом, или, по крайней мере, иметь точную исчерпывающую информацию. И, наконец, третье, самое важное: если ваш результат при прочих равных условиях может получить другой ученый или другая лаборатория, вот тогда и можно сделать осторожный вывод о том, что новое знание вами все-таки получено.

Но уже с самого начала работы мистера Петрова оказались засекреченными. Мало того, что о них, его никто и до сих пор не имеет представления. Работы по генетическому анализу стали проводить в Англии, в той самой стране, где известные высокопоставленные особы чрезвычайно заинтересованы только в одном исходе работ в том, который был объявлен заранее : мол, найдены «те самые» останки и никаких сомнений!

Н. Вилькицкая: А не с этой ли целью – не допустить никого из серьезных специалистов или другие научные учреждения – было выбрано место для проведения генетического анализа: военная лаборатория в Олдермастоне, где существует строгий режим секретности?

О. Куликовская-Романова: Безусловно! Вы абсолютно правы. Это лаборатория принадлежит ведомству Министерства внутренних дел Королевства Великобритании. То есть это военный объект. И на вполне законном основании англичане и близко никого не допускают к «кухне», на которой орудуют Петров и его английский коллега, а точнее, начальник Питер Холл. Таким образом, нарушены важнейшие принципы логики научного познания. Как можно иметь дело с такими «специалистами»?

Н. Вилькицкая. Однако, Ольга Николаевна, насколько мне известно, генетическими анализами в Олдермастоне дело не ограничилось. Петров и Холл утверждают: именно для того, чтобы придать своим работам максимум открытости, они провели еще один анализ – на этот раз уже в США.

О. Куликовская-Романова . Совершенно верно, они утверждают. Но что за этими утверждениями? Ничего! Кроме того, что англо-русские генетики еще раз сделали ту же самую работу – еще одну «окончательную» экспертизу в еще более секретном учреждении – в лаборатории Пентагона!

Надо сказать, что американцы очень хорошо охраняют свои секреты. Это от других, в первую очередь, от России они требуют гласности во всем, в первую очередь, в тех сферах, которые касаются вопросов обороны, науки и вообще безопасности. И утверждают, что без такой гласности нет демократии. Но к своим секретам не допускают никого. И первичную документацию о лабораторных работах тоже никому не показывают.

Хотела бы особо отметить: Петров и Холл вместе и порознь провели, по их словам, около пятнадцати генетических анализов. Вернее, они сообщили об этом количестве. И результаты каждого объявляли «окончательными». Какой можно сделать вывод уже из таких заявлений?