Джанет Глисон - Смарагдовое ожерелье

На протяжении всего вечера Лиззи старательно избегала его взгляда, но он не расценивал это как дурной знак. Раз она условилась с ним о встрече, значит, настроена к нему не совсем уж враждебно, и, как только они останутся наедине, он изложит ей мотивы своих поступков.

Стараясь не обидеть Лиззи как-нибудь еще, Джошуа следил за своей речью, тщательно подбирал слова и в результате почти не участвовал в общей беседе. После ужина он, приличия ради, еще какое-то время посидел со всеми, а потом удалился в свою комнату, чтобы собраться с мыслями. Коротая время до назначенного часа, он взял бумагу, перо и принялся писать письмо, давая объяснение — в меру откровенное — своим действиям. Это было нелегко — мешали повязки, и вскоре, раздосадованный своей неуклюжестью, он бросил это занятие и налил себе бокал кларета.

Потягивая вино, Джошуа смотрел, как стрелки на его часах приближаются к десяти. У него участилось сердцебиение. Когда миновало десять, он стал прислушиваться к скрипу каждой половицы. Но в коридоре было тихо. Не слышалось ни приближающихся шагов, ни шуршания юбок, указывающих на то, что человек, которого он ждет, идет на условленную встречу. Прошло еще полчаса, миновало одиннадцать, прошли следующие полчаса. По-прежнему ничего: ни стука в дверь, ни приглушенных шагов, вообще никаких звуков, лишь рев крови в его ушах.

Надежда сменилась отчаянием. Он впал в уныние. Если Лиззи ему не поможет, если он не отыщет Артура Маннинга, Сабине ничто не помешает отдать его на растерзание судье Маннингу. Он на грани краха. Джошуа пытался понять, почему Лиззи, пообещавшая прийти, не пришла. Решила таким образом отомстить ему за обиду? Или просто проявила свойственное ей легкомыслие? И тут его осенило: она написала записку до того, как он сообщил Сабине про Артура. Услышав, что Джошуа подозревает в краже ее брата, она, вероятно, пришла в ярость и передумала встречаться с ним. Но, зная, как ему не терпится поговорить с ней, специально не предупредила о том, что не придет, дабы наказать его мучительным ожиданием.

Джошуа сидел в кресле, не сводя мрачного взгляда с двери. Ему казалось, что в комнате стоит удушающая жара. Он подошел к окну, распахнул створки и глотнул свежего воздуха. Не помогло — на улице было слишком тепло. Его стала мучить жажда. Он прошел вглубь комнаты, налил себе второй бокал кларета и залпом осушил его. Потом налил еще вина и выпил, потом еще.

К тому времени, когда стрелки часов показали полночь, графин уже был пуст, а сам Джошуа пребывал в оцепенении от выпитого вина и разочарования. Неуклюже он поднялся на ноги и стал раздеваться: снял башмаки, бархатные бриджи, шелковый сюртук, чулки. Расстегивая или развязывая и сбрасывая на пол каждый предмет одежды, он нещадно проклинал повязки, сковывавшие движения. Оставшись в одной лишь сорочке, он, словно груду тряпья, отпихнул ворох одежды в сторону, погасил свечу и рухнул на кровать.

Джошуа думал, что ему не удастся заснуть, но быстро провалился в забытье. И все же кларет оказался плохим снотворным. В какой-то момент сквозь сон он услышал звуки шагов и открывающейся двери, скрип половиц и тихий шорох: кто-то ходил по его комнате, рылся в его вещах. Медленно он пришел в себя, открыл глаза и подумал, что ему снится сон или зрение обманывает его. В тусклом сиянии свечи он увидел Лиззи Маннинг в одной лишь ночной сорочке. Со свечой в руке она ходила по его комнате.

— Мисс Маннинг, — пробормотал Джошуа, — это вы? Я ждал вас полночи.

Лиззи вздрогнула при звуке его голоса и повернулась.

— Я не хотела вас сердить, — не сразу ответила она. — Виолетта заболтала меня, и когда я поднялась наверх и посмотрела на часы, то решила, что вы уже в постели. Я и сама легла спать, но мысль о том, что у вас есть сообщение о моем брате, не позволяла мне уснуть. И вот я здесь. Вы можете не приносить извинений, я уже видела записку, оставленную на столе. Взяла на себя смелость прочитать ее — думала это то самое сообщение от мистера Брауна.

Фигура Лиззи почти сливалась с темнотой, свеча озаряла только ее шею и лицо. Джошуа смущали ее близость и полунагота. Он опустил глаза. У него мелькнула мысль, что очертания ее тела были бы видимы, если бы в комнате было светлее. Ему с трудом верилось в то, что она стоит перед ним, но он напряг свои мыслительные способности и зевком постарался скрыть смущение.

Лиззи подошла и, накрыв ладонью его руку, потеребила ее:

— Мистер Поуп, вы слышали, что я сказала? Просыпайтесь. Расскажите мне все, что знаете, о моем брате.

— Я слышал вас, — отозвался Джошуа.

Он все еще не мог прийти в себя после сна, да и винные пары до конца не выветрились, так что ему с трудом удавалось четко произносить слова. Но к нему уже вернулись былая проницательность и умение анализировать то, что он видит, причем сейчас они были обострены даже сильнее, чем обычно. Ночной визит Лиззи его ошеломил, будто он неожиданно получил удар в солнечное сплетение. Это было очень странно. Он достаточно изучил Лиззи Маннинг и понимал, что она намеренно пришла глубокой ночью. Намеренно надела полупрозрачную ночную сорочку, чтобы отвлечь его внимание. Интересно, с какой целью?

— Я сообщу вам все, что знаю, если вы объяснитесь, зачем явились сюда в столь поздний час.

— Какое это имеет значение? — тихо спросила Лиззи. Видя, что Джошуа уже в полном сознании, она выпрямилась и закружила по комнате. — Разве не достаточно того, что я пришла и прочитала вашу записку?

— Но вы могли бы дождаться утра. По-моему, это более приемлемое время для визитов.

— Я не видела брата две недели. Он сказал, что уезжает за границу, и пообещал написать, но письма я так и не получила. Он моложе меня, мистер Поуп. Кроме него и отца, у меня никого нет, а отец часто бывает в отъезде по делам. Я знаю, у брата есть свои недостатки, но я чувствую ответственность за него. Более того, я не верю, что он способен на воровство или на убийство, а ведь вы именно в этом его подозреваете.

Джошуа уже полностью владел собой и заметил, что, прохаживаясь по комнате, Лиззи украдкой осматривает стены и мебель. Значит, она что-то ищет? Он вспомнил свое первое ощущение при пробуждении, когда ему показалось, что в комнате кто-то есть. Почему она не скажет, что ей нужно? Хотя догадаться нетрудно.

— Сдается мне, — суровым тоном произнес Джошуа, — что вас сюда привела не только тревога за Артура. Иначе зачем бы вам являться в мою спальню среди ночи? Полагаю, вы что-то ищете.

— И что же? — спросила Лиззи, взглянув на него так, будто услышала нелепость. — Понятия не имею, о чем вы.

— Полагаю, вас интересует саквояж, принадлежащий Коббу...

Лиззи замерла на месте. Потом, пожав плечами, едва заметно улыбнулась и приблизилась к нему: