Эрик Джиакометти - Братство смерти

— Я… но для чего?

Однако Ги де Парей не слушал его. Он повернулся к лекарю.

— Мессир лекарь, вижу, вы принесли свои инструменты?

— Да.

Начальник стражи подошел к телу Жеана Артуса и посмотрел на него.

— Так вскройте же его!

Париж, Пале-Рояль, наши дни

Дождь лил как из ведра, словно все тучи неба собрались над одним вполне определенным местом, чтобы беспрерывно орошать его водой. Машины ехали медленно, а пешеходы бежали в надежде спрятаться от водяных потоков. И только японцы, одетые в одинаковые пластиковые непромокаемые плащи, восхваляющие японское солнце, несгибаемо стояли под дождем возле огромной витрины магазина, где продавались духи и сумки по сниженным ценам.

Марка сразу же пожалел, что не взял с собой зонтик. Он поймал такси и поехал ко входу во дворец, построенный для семьи герцога Орлеанского. Пробежав несколько метров, отделявших его от кафе, он промок до нитки.

На дворцовых галереях толпились туристы, рассматривавшие витрины роскошных магазинчиков, а также случайные прохожие, ждавшие, когда закончится потоп.

Комиссар еще издали заметил Брата Толстяка, выделявшегося в толпе благодаря своему телосложению. На нем был грубый темный плащ, который в прошлом веке мог бы произвести настоящий фурор во французском гестапо. Полицейский, державший в руке сигару, подал ему знак.

Антуан быстро направился к нему. Холодная, промокшая насквозь одежда вызывала неприятные ощущения. Брат Толстяк протянул комиссару руку, которую тот пожал, выругавшись про себя. С тех пор как они познакомились, его коллега признавал только масонское рукопожатие. Застарелая привычка, от которой ему следовало бы избавиться.

— Золото! Марка, золото!

— Золото? Правда? — ответил Антуан. — Ты уверен, что эксперты не ошиблись?

Толстяк отпустил его запястье и взял под локоть, словно намеревался куда-то вести. Комиссар напрягся. Он ненавидел фамильярности, особенно тех, кому не доверял.

— Я тебе уже сказал. Из осторожности они сделали повторный анализ. Трупы привезли из морга и вновь осмотрели. Это золотая пыль, ничтожные, но достаточно заметные следы.

— Это, конечно, удивительно, но, разумеется, всего лишь совпадение. Это никак не вяжется с убийствами.

— Послушай, я назначил встречу с одним из наших братьев, торгующим золотом в Пале-Рояле. Он один из крупнейших специалистов на бирже. Я послал ему результаты и хочу услышать его мнение.

Антуан покачал головой. В конце концов, ему тоже было полезно узнать мнение специалиста.

— А что говорят эксперты из лаборатории о наличии золота в ранах трупов?

Брат Толстяк, едва поспевавший за Марка, перевел дыхание, прежде чем ответить.

— Они выдвинули два предположения. Либо шпага убийцы соприкасалась с золотым порошком и он осыпался в момент проникновения шпаги в плоть, либо убийца посыпал раны жертв, вытащив шпагу. Но второе предположение явно за уши притянуто.

Пока Брат Толстяк говорил, Марка размышлял, пытаясь выстроить полученную информацию в логическую цепочку, но напрасно.

— А какое ко всему этому имеет отношение специалист, к которому мы направляемся?

— Ты меня плохо слушал. Эксперты утверждают, что найденное золото отличается удивительной, редкой чистотой. Ничего общего с тем золотом, которое поступает в продажу. Если наш убийца имел дело с этим веществом, мы сможем получить сведения о его происхождении. Ну вот мы и пришли!

Они остановились в глубине галереи возле запертого запасного выхода. Уголок, куда никогда не заглядывают случайные клиенты.

Эта витрина шириной всего два метра, если считать и дверь с проржавевшими петлями, не привлекала особого внимания. Покрытая патиной почерневшая деревянная рама, старая табличка с надписью «Продажа и покупка золота», непрозрачные занавеси придавали этому месту неприглядный вид.

У закрытой двери не было ручки. Справа на уровне лица небольшой домофон с единственной фамилией «Канселье», выведенной золотыми буквами, соседствовал с глазком камеры наблюдения.

— Сразу и не скажешь, что твой специалист имеет дело с золотом, — съязвил Марка.

— Не надо судить по внешнему виду, дорогой брат…

Полицейский улыбнулся и позвонил. Почти сразу раздался щелчок и дверь открылась. Она вела в большую комнату с белыми стенами, гораздо более просторную, чем можно было предположить, глядя на витрину.

Им навстречу, встав из-за письменного стола, вышла роскошная девица смешанного евроазиатского происхождения. Ее черные как смоль волосы были собраны на затылке в причудливый шиньон. Жемчужно-белую кожу оттеняла ярко-красная туника, застегнутая от воротника до щиколоток и плотно облегавшая безукоризненные формы тела.

— Я помогу вам снять плащи, прежде чем вы войдете в кабинет мсье Канселье, — проворковала она на французском языке, окрашенном едва уловимым акцентом.

Мужчины покорно согласились. Комиссару показалось, что на лице Толстяка промелькнула улыбка сатира, однако он воздержался от комментариев. Молодая женщина повесила плащи на вешалку, казавшуюся копией творения Джакометти, [12] Альберто Джакометти (1901–1966) — швейцарский скульптор, живописец и график, один из крупнейших мастеров XX века. затем жестом показала на узкую лестницу в глубине кабинета.

— Извольте следовать за мной.

Они миновали два лестничных пролета и оказались перед бронированной дверью, наверху которой были вмонтированы в стену две камеры наблюдения. Дверь открылась. Мужчины вошли вслед за дамой. Антуан не мог поверить своим глазам.

Золото. Золото. Повсюду золото.

Просторная комната, в которой они очутились, занимала не меньше сорока квадратных метров. Стены были покрыты темно-золотым лаком, а на потолке переливались более светлые золотые оттенки. С этим морем золота резко контрастировала мебель черного дерева. Пол был вымощен плитками из черного мрамора с золотыми прожилками.

Антуан подумал, как отреагирует его сын, верный фанат Джеймса Бонда, когда он расскажет ему о посещении дома неизвестного отпрыска Голдфингера .

Рядом с письменным столом, покрытым черным китайским лаком, на двух темных металлических подставках возвышалась трехметровая картина. Полотно было пропитано шероховатой золотистой грунтовкой. Марка узнал работу Кляйна, [13] Ив Кляйн (1928–1962) — французский художник-новатор, одна из наиболее значительных фигур послевоенного европейского искусства. входившую в серию, оригиналы которой он видел в прошлом году на выставке в Бобуре.

Им навстречу стремительно вышел мужчина, высокий, стройный, белокурый, лет пятидесяти.

— Я Эдмон Канселье. Добро пожаловать в мою скромную обитель. — И, обернувшись к женщине, добавил: — Принесите нам, пожалуйста, прохладительные напитки.