Валерио Манфреди - Башня одиночества

Вскоре радиоприемник был освобожден от своей оболочки и приведен в действие с помощью антенны, но полковник Жобер рассматривал ящик побольше, стоявший рядом, тщательно запечатанный и закрытый на стальные замки.

— А там что, преподобный? — спросил он с иронией. — Секретное оружие Святой Римской церкви?

— Там — мощный магнитный носитель, полковник, с определенной долей смелости его можно назвать памятью массы.

— Боюсь, я не понял.

— Теперь, когда мы уже приступили к выполнению нашей миссии, я могу открыть вам: мы давно засекли таинственный передатчик, который через двадцать пять дней, семнадцать часов и семь минут сосредоточит гигантский поток информации в строго определенной точке юго-восточной пустыни. Поскольку мы не знаем, какова будет скорость и доступность сигнала, то подготовили носитель, который теоретически должен запечатлеть его, чтобы позже позволить расшифровать.

— Теоретически?

— Да. Речь идет об эксперименте, до сих пор никогда не ставившемся.

— Но откуда вы знаете, что этот… ящик обладает достаточной вместимостью? Если нам предстоит иметь дело с водопадом, то какая разница, что у нас в распоряжении для сбора воды — стакан или цистерна? Огромная часть потока все равно будет потеряна.

Падре Хоган ощутил вечерний ветерок и поднял вверх ротор, лопасти которого начали вращаться, приводя в действие источник питания. Потом включил передатчик.

— Назовите мне частоту вашей станции… — Настроив радио, он продолжил: — Вы считаете, мы об этом не подумали? Хочу рассказать вам одну историю: однажды я находился в миссии в Центральной Африке, в одной деревне, много дней остававшейся в изоляции в результате гражданской войны. Люди были обессилены, дети и старики гибли от голода и усталости. Наконец мы получили известие, что грузовику с мукой удалось прорваться, и он прибудет на следующее утро. Еще до рассвета все, кто мог подняться на ноги, ждали, выстроившись вдоль дороги со всевозможными емкостями в руках. Как только показался грузовик, люди бросились ему навстречу, но, оказавшись достаточно близко, машина подорвалась на мине. Раздался ужасный грохот, и белое облако поднялось к небу. После нескольких мгновений ступора люди вновь побежали, сжимая свои посудины. Эта мука в тот момент была столь драгоценна, что собрать пусть даже ничтожную малость было лучше, нежели потерять ее всю.

Жобер не ответил и ушел, чтобы провести проверку в лагере.

Падре Хоган оставался рядом с передатчиком весь вечер, попросив принести себе полагавшуюся ему порцию пищи и воды, но аппарат молчал. Уже собираясь ко сну, он услышал голос из некой точки на побережье: там получили телеграмму, в которой сообщалось, что какой-то офицер легиона продвигается с отрядом конных бедуинов к юго-восточному квадрату по дороге на Себху. Описание офицера соответствовало внешности Сельзника. Он велел позвать полковника Жобера, тот немедленно явился и разложил на столике карту.

— Он пытается пробраться с севера через Египет и Феззан самой надежной дорогой, где никто не может его обнаружить. Кроме нас.

— Что вы намерены делать? — спросил падре Хоган.

Жобер провел пальцем по карте вдоль маршрута, который мысленно начертил для себя.

— Если Сельзник, как я считаю, спускается отсюда, то у него нет выбора. Он волей-неволей должен будет пройти через единственный колодец, находящийся над ороге, прежде чем добраться до Вади-Аддира, где намерен перехватить своего врага. И мы будем ждать его здесь, — ткнул он пальцем туда, где на карте был обозначен колодец Бир-эль-Валид.

Падре Хоган покачал головой:

— Но как найти человека в море песка, на бескрайних просторах?

— Пустыня не прощает, — объяснил Жобер. — Здесь нельзя идти куда вздумается. Здесь идешь только туда, куда можно, то есть к колодцам. Кроме того, возможные маршруты легко вычислить в зависимости от цели пути и времени года. Сельзник прибудет в Бир-эль-Валид максимум через две недели, а мы уже будем ждать его там. Если я сделал правильные выводы, Сельзник в Сирии захватил врасплох отряд Ласаля, двигавшийся в гарнизон, и наверняка истребил его, выдав себя за командира. Я должен схватить его и передать спецкоманде, приводящей в действие смертные приговоры.

— Две недели, — проговорил падре Хоган. — Значит, потом у нас останется еще меньше времени, чтобы добраться до Песков призраков. Слишком большой риск.

— Сельзник, остающийся на свободе и преследующий нас по пятам, — это больший риск.

Падре Хоган встал.

— Этот поход уже сам по себе крайне рискован, полковник, и полон неожиданностей. Ваш обходной маневр не оправдан. Сельзник не может быть столь опасен, чтобы представлять угрозу для отряда легиона в полном боевом снаряжении, экипированного тяжелым вооружением. Или есть еще что-то, чего я не знаю?

— Больше ничего, — сказал Жобер. — Мне кажется, вполне достаточно истребления целого гарнизона, не считая дезертирства и других преступлений.

— Я не согласен, — возразил падре Хоган. — Эта экспедиция основана на договоре, а отклонение от намеченного маршрута ставит его выполнение под угрозу. Если миссия провалится, вы будете отвечать за последствия.

Жобер усмехнулся:

— Вы же не хотите вызвать дипломатический конфликт между нашими двумя странами, между Святой Римской церковью и ее первородной дочерью.

— Все обстоит гораздо хуже, — ответил падре Хоган; упрямство офицера казалось ему подозрительным.

Жобер стал серьезным, и падре Хоган понял, что попал в точку.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

— Я хочу сказать, что мы способны снабдить вас информацией о личности Сельзника…

— Недостаточной, судя по тому, что вы сообщили мне на данный момент.

— Я расскажу вам, что мы знаем, как и обещал, но могу также намекнуть, что, возможно, мы знаем больше.

Жобера явно задели эти слова, и падре Хоган, хотя и блефовал, подумал, что наверняка существует некая тайна, вероятно, постыдная и тягостная, и именно ее полковник хочет похоронить как можно скорее, расстреляв Сельзника.

— Расскажите мне, что знаете, — произнес он. — Это тоже входило в условия.

— Как я уже говорил, — начал Хоган, — интерес для нас представляет не столько отец Сельзника, сколько его мать. У них с Десмондом Гарретом одна мать — Эвелин Браун Гаррет.

Жобер вскинул брови:

— Вы уверены?

— Абсолютно. Все это случилось более пятидесяти лет назад: Джейсон Гаррет был американским инженером и работал в Восточной Анатолии на строительстве дороги, которая должна была пересечь Понтийские горы, соединив Эрзерум с Трапезондом. В районе возникли беспорядки, вооруженные выступления курдов, и султан отправил свои войска усмирить повстанцев. Гаррет, охваченный беспокойством, отправил жену с ребенком в Европу, но во время остановки в деревне Байбурт ее карету задержал для досмотра патруль — вполне обычная проверка. Но командир, едва увидев, был настолько поражен ее красотой, что велел привести женщину в свою комнату, предварительно убрав охрану. Он пытался соблазнить ее, а потом запугать, но так и не преуспел в этом. Тогда он прибегнул к насилию: надругался над ней, а потом удерживал рядом с собой до конца военной операции. После этого забрал ее в Стамбул и велел довезти до границы.