Валерио Манфреди - Башня одиночества

— Можно попробовать, — ответил падре Бони.

— Хорошо, — кивнул Маркони. — Хорошо.

И снова стал слушать. Разбирая сигнал, ученый нервным почерком записывал на бумаге последовательность данных, которые отец Бони переносил на большой белый лист, лежавший на его столе рядом с радиоаппаратом. Время от времени оба отрывались от своих записей и пристально смотрели друг другу в глаза, словно ища непосредственного, более точного способа передачи мыслей. Они продолжали работать долгие часы, а гроза на улице тем временем стихала, среди всклокоченных туч открывались широкие просветы.

Главный колокол собора пробил пять раз, и тогда падре Бони встал и отправился к телескопу, приложил глаз к окуляру и увидел в пространстве яркую трепещущую точку, которой не было ни на одной космической карте.

— О Боже… — сказал он. — Боже мой, что это?

Маркони подошел к нему и тоже посмотрел в окуляр.

— Сигнал идет оттуда, — пробормотал он. — В этом нет сомнений. Возможно, это повторитель. — Потом он вздрогнул. — Погас. Посмотрите. Погас, но продолжает передавать.

Он снова сел к радиопередатчику и принялся лихорадочно записывать.

На рассвете в руках у них был лист бумаги, заполненный сложными расчетами, и начерченный карандашом график. Оторвав глаза от стола, они переглянулись, словно вдруг все поняли.

Заговорил Маркони:

— Этот объект находится примерно в полумиллионе километров над Северным полушарием и вращается со скоростью земного вращения, но, возможно, это только повторитель.

— Да, — согласился падре Бони, — настоящий источник сигнала, кажется, совпадает с одной из точек созвездия Скорпиона и приближается по параболе с угрожающей скоростью и постоянным ускорением.

К ним подошел падре Хоган.

— Вы считаете, что какой-то аппарат передает оттуда послание… разумное послание?

— Именно так я и думаю, — кивнул Маркони.

— Но что это за послание? И кто его передает?

Ученый покачал головой, струйка пота, стекавшая по его виску, и взъерошенная прядь волос на лбу были единственными свидетельствами бессонной ночи.

— Он выражен в двоичной системе, но мне не удается его расшифровать… Это код. Видите вон там символ, повторяющийся через каждые три последовательности знаков? Вероятно, это ключ… Ключ, которого у меня нет. — Он загадочно посмотрел на падре Бони. — Но быть может, вы сумеете отыскать этот ключ.

Падре Бони молча опустил глаза.

Дверь Ватиканской обсерватории открылась, и две фигуры быстрым шагом прошли через сад, мимо душистых вековых кедров, с которых капала дождевая вода. Ночное небо бледнело.

— Вы дадите знать папе? — спросил Маркони на пустынной площади.

— Да, конечно, — сказал падре Хоган. — Но прежде нужно завершить расчеты. На это понадобится время. И еще неизвестно, достигнем ли мы результата. Спасибо, синьор Маркони, вы оказали нам неоценимую помощь, но мы просим вас сохранять в строжайшей тайне то, что вы видели и слышали сегодня ночью.

Ученый кивнул и посмотрел на небо, по которому неслись грозовые тучи. Звезды гасли одна за другой. Его автомобиль выплыл из темноты, бесшумно, словно призрак, и остановился рядом. Шофер открыл дверцу, но в этот момент Хоган взял Маркони за плечо:

— Что вы имели в виду, когда сказали: «Быть может, вы сумеете отыскать этот ключ». И почему падре Бони не ответил?

Ученый посмотрел на него внимательно, с плохо скрытым удивлением.

— Вы попросили меня построить этот аппарат. Первый в мире радиопередатчик на ультракоротких волнах с такими параметрами. Единственный, способный принимать сигналы из космоса. Инструмент, на несколько лет оставленный в ваше тайное распоряжение, и больше никто в мире не имеет к нему доступа. — Он заметил изумление на лице падре Хогана. — Не говорите мне, что вы этого не знали… Не надо. Не может быть, чтобы не знали. А сейчас я скажу вам кое-что еще. — Маркони подошел к священнику и шепнул ему что-то на ухо. — Будьте осторожны, — добавил он и поспешно исчез в салоне автомобиля. Падре Хоган пошел обратно через площадь, все еще погруженную во мрак, и скрылся за огромными колоннами из травертина. И в это мгновение в апартаментах понтифика зажегся свет.

Падре Хоган нацепил очки, предварительно протерев их чистым платком, отложил в сторону толстую книгу записей, которую только что изучал, и достал следующий том из стоявшего перед ним большого шкафа. Он терпеливо листал его, страница за страницей, проводя пальцем по списку посетителей, пользовавшихся Библиотекой Ватикана в сентябре 1921 года. Закатные лучи отражались от покрытых фресками сводов, освещая пустой, погруженный в тишину зал. Вдруг его палец остановился — дата и подпись: «Десмонд Гаррет, доктор наук». Он нажал на кнопку интерфона.

— Вы что-нибудь нашли? — откликнулся голос на другом конце провода.

— Да, падре Бони: десять лет назад один человек, по всей видимости, видел Камень Созвездий и, вероятно, прочел текст. Его звали Десмонд Гаррет. Вам что-нибудь говорит это имя?

На том конце последовала пауза, затем снова зазвучал голос:

— Приходите ко мне, Хоган, немедленно.

Падре Хоган отложил книгу записей и вышел из зала библиотеки. Он сошел по лестнице на несколько пролетов, добрался до первого этажа, после чего сел в лифт и еще какое-то время спускался под землю. Пройдя тускло освещенными длинными коридорами, он оказался в небольшой комнате, значительную часть которой занимала огромная картина с изображением кардинала в пурпурной мантии и стихаре. Он дотронулся до выступа на раме, послышался сухой щелчок. Картина начала поворачиваться, и Хоган скрылся по ту сторону стены. Теперь перед ним лежал короткий коридор, освещаемый всего одной лампочкой, в свете которой виднелась едва заметная дверца.

Он постучал и услышал, как с той стороны кто-то дважды повернул в замке ключ, потом дверь распахнулась и в проеме нарисовалась фигура падре Бони.

— Входите, — пригласил он.

На большом деревянном столе лежало панно, кажется, пластмассовое, изображавшее часть земной поверхности, а дальняя стена, оклеенная белой бумагой, была целиком покрыта математическими расчетами. На пластмассовом панно стояла трехгранная пирамида из стекла. Падре Хоган внимательно осмотрел ее, потом взглянул на падре Бони:

— Это и есть модель?

— Да, думаю, да, — ответил пожилой священник. — Символ, которым перемежаются три последовательности сигналов, содержит топографические данные каждой из вершин основания. А центральная вершина пирамиды совпадает с источником сигнала или, лучше сказать, с повторителем.

— А приемник?

— Не знаю. Сигналы удаляются от нас, — кажется, они концентрируются в другой точке… возможно, на основном приемнике…