Жан-Франсуа Паро - Убийство в особняке Сен-Флорантен

— Их вид, господин маркиз, их вид! Конечно, сами мы за модой не следим, не до того нам, но, черт возьми, когда мы встречаем королеву и ее придворных дам, мы же глаза в карман не прячем. Но таких нарядов мы никогда не видели. Бесформенные платья, ни корсажа, ни талии, с надутыми, словно бурдюки, рукавами, на головах квадратные шапочки, прикрытые сверху кисеей… Очки… И акцент, акцент…

— Они говорили с вами?

— Да, они произносили слова так, как произносят их здешние посетители-англичане; после заключения мира их, знаете ли, тут стало ужасно много.

— Умеете ли вы рисовать, господин Ришар?

— В моем деле без рисования никак.

— Не могли бы вы нарисовать мне эти странные костюмы?

— Разумеется.

Садовник вытащил из кармана свернутый листок бумаги, угольный карандашик и принялся рисовать. Николя в растерянности смотрел, как на бумаге появляется поразительно правдоподобное изображение двух странных фигур, платье которых не напоминало ни один известный ему фасон одежды. Во время своего недавнего пребывания в Лондоне он тоже ни разу не встречал столь странно одетых людей.

— Что они у вас спросили?

— Где находится дворец и как к нему пройти.

— Это все?

— Все. Потом они исчезли.

— Исчезли? Вы, наверное, хотели сказать: ушли, удалились…

— А вот и нет! Я сказал как есть: исчезли. Вы же знаете, в сад могут зайти все, даже простолюдины, и я нередко опасаюсь за сохранность цветов и покой королевы. Мне, разумеется, захотелось узнать, куда подевались странные посетительницы. И за поворотом аллеи… Мой сын может подтвердить. Не так ли, Антуан?

Молодой человек утвердительно кивнул.

— Отец говорит чистую правду, господин маркиз. Они только что были, и раз! — больше нет.

— Один из моих помощников, — продолжал Ришар-старший, — как раз шел мне навстречу. Он не мог с ними не столкнуться, но… он не видел никого.

— Погода стояла теплая?

Николя вспомнил, как Семакгюс рассказывал ему о миражах, возникающих при высокой температуре в песках пустыни. Впрочем, миражи не разговаривают и не спрашивают дорогу.

— Это случилось около четырех часов пополудни. Солнце еще светило ярко.

Николя опять задумался.

— Вы видели их еще раз?

— Нет, больше никогда.

— Если вновь появится кто-нибудь непонятный, прошу вас, незамедлительно вызовите меня. Благодарю вас за разъяснения; рисунок я забираю с собой [30] В августе 1901 года две англичанки, мисс Моберти и мисс Джурден, гуляя по парку вокруг Трианона, неожиданно перенеслись в XVIII век и увидели вокруг себя людей, одетых по тогдашней моде. Тайна этого путешествия во времени до сих пор остается неразгаданной. Автору показалось забавным взглянуть на этот случай из XVIII столетия. .

Николя пребывал в растерянности. Он знал достойного Ришара как человека спокойного и исполненного здравого смысла. Его свидетельству можно было верить, даже если оно и уводило в тупик. В глубине души Николя связывал это дело с присутствием в Версале лорда Эшбьюри. Почему? Он и сам не знал. Уже несколько лет между двумя народами царил мир, но мир вооруженный, облаченный в доспехи сомнений и взаимного недоверия. Англичане подозревали Францию в желании взять реванш, и эта навязчивая идея усугублялась с каждым новым мятежом, вспыхивавшим в американских колониях. Впрочем, приходилось признавать, что основания для подозрений, без сомнения, были, ибо Наганда объезжал индейские территории не только для того, чтобы отыскать новые места для охоты на бобра или карибу.

Вопросы множились: если эти женщины питали недобрые намерения относительно королевы, к чему тогда привлекать к себе внимание странными одеждами и чужеземным выговором? Наконец, что означало их внезапное исчезновение, тотчас навеявшее ему дурные воспоминания? В душе опять возникли пережитый некогда страх перед неизведанным и назойливое раздражение от невозможности найти этим явлениям рациональное объяснение.

Было далеко за полдень, когда Николя, расхаживая по Зеркальной галерее, решал вопрос, кому стоит нанести визит в первую очередь: королеве или госпоже до Морепа. Неожиданно какой-то субъект с жизнерадостным лицом громко воскликнул:

— Постойте, господин Ле Флок! Отчего у вас такой мрачный вид? Куда вы направляетесь?

И, заключив Николя в объятия, субъект крепко прижал его к груди.

Комиссар узнал Виль д'Аврэ, первого служителя королевской опочивальни. Он имел удовольствие встречать его, когда тот заступал на место Лаборда.

— Проводите меня, — произнес Виль д'Аврэ, беря Николя под руку, — и поведайте свои невзгоды. Я несу письмо господину де Морепа.

— Охотно. Ваше любезное предложение положило конец моим колебаниям. Я никак не мог решить, куда направить свои стопы: к королеве или к министру, а вы решили за меня!

— Вот и прекрасно. Я сам потом намереваюсь зайти к королеве. Его величество приготовил ей сюрприз и попросил меня проследить. Так что когда завершите ваши дела у Морепа, мы пойдем вместе. Вот видите, надо не раздумывать, а просто поговорить с нужным человеком.

— Сударь, я ваш слуга.

— А я ваш. После вашего визита король, похоже, успокоился. Он со вчерашнего вечера в ужасном настроении. Эта история с кошкой…

Николя покачал головой.

— Она не дает мне покоя. Я должен убедить госпожу де Морепа, что речь шла об охоте на голубей.

— На голубей? Тогда ваше волнение мне понятно. Непросто заставить почтенную даму проглотить эту версию. Вы с ней знакомы?

— Она в Версале недавно, а я с некоторых пор бываю во дворце все реже и реже…

— Неважно, сейчас вы здесь, и в прекрасной форме! Главное, не пугайтесь при виде ее отталкивающей внешности. Душа у нее благородная и щедрая. Конечно, у нее громкий голос, и она не умолкая бубнит о бедствиях своей семьи — не беспокойтесь, исключительно финансовых, — о пороках времени и о своей горестной участи, вынуждающей ее жить в Версале. Говорит она забытым языком времен регентства, в коем успела поднатореть, и любит прикидываться кумушкой из простонародья; притворство стало ее второй натурой.

— Я опасаюсь худшего, — улыбнулся Николя.

— Природа наделила ее умом, позволяющим ей руководить теми, кто такового не имеет. Если вы явитесь к ней, охваченный таким же трепетом, как сейчас, вы ей понравитесь. Просителей она оценивает в зависимости от их искренности.

Так как искренность в намерения Николя не входила, он задумался: не окажется ли его идея с голубями неуместной? Апартаменты, выделенные министру, располагались неподалеку от апартаментов его величества. Их провели в гостиную, посреди которой в кресле-бержер сидела громогласная дама с уродливой, чтобы не сказать отталкивающей, внешностью. Вокруг толпились несколько женщин; на их лицах читалось исключительное почтение. Морепа и Ришелье беседовали в стороне у камина, однако Николя показалось, что дама обращалась именно к министру.