Арно Делаланд - Десять басен смерти

– Вот и они, – пробормотал один из людей Стивенса.

Время от времени из-за туч выглядывала бледная луна. Двое солдат Стивенса несли факелы. Скорбно завывал ветер, его порывы заставляли дрожать темную густую листву. Посреди этой бездны вырисовывались полосы снега, в темноте принимавшего сероватый оттенок. Перед Стивенсом пробежал какой-то заблудившийся грызун, который поднял обеспокоенную мордочку и тут же пропал из виду.

Наконец появились два всадника в капюшонах.

Английские агенты спешились.

– Good evening, Sir. Secret service. [38]

Они обменялись приветствиями.

– Как вам известно, лорд Стормон обеспокоен теми усилиями, которые вы предпринимаете в настоящий момент. Он действует с санкции короля, которому сообщили о том, как нелегко нам было… разобраться в вашей стратегии Он готов отозвать вас в Англию, и, должен вам признаться это зависит от нашего доклада.

Стивенс с трудом выговорил:

– У вас нет повода для опасений. Я вернусь в Англию очень скоро и при таких обстоятельствах, что король останется очень доволен мной и той миссией, которую он мне поручил.

Второй эмиссар сделал шаг вперед.

– Такие условия были бы возможны в другое время и при других обстоятельствах, сэр. Well, [39]думается, нам придется говорить с вами более откровенно. У нас есть приказ основательно разобраться в характере ваших проектов, особенно в операции, которую вы окрестили Party Time. Нам бы хотелось знать, почему вы решили удалиться в особняк, находящийся на таком расстоянии от Версаля, и по какой причине вам пришлось покинуть ваше убежище. Мы наделены полномочиями освободить вас от ваших обязанностей.

Стивенс поднял бровь при упоминании Party Time. Очевидно, никто ничего не понял. Он не мог удержаться от смеха.

– Вы! Вы «наделены полномочиями»! Хорошенькое дельце. Я не обязан давать вам отчет, как, впрочем, и лорду Стормону. Что касается нашего возлюбленного короля Георга, то не беспокойтесь о нем, я составляю депешу, в которой излагаю все подробности.

Шпион покачал головой под капюшоном.

– Этого недостаточно. Или вы дадите нам допуск к вашим документам, или я попрошу вас последовать за нами. И с вас будут сняты все ваши полномочия.

Стивенс в свою очередь покачал головой.

– В таком случае… боюсь, мы не сможем договориться.

Первый шпион протянул руку к эфесу шпаги. Второй – к пистолету на боку.

– Ну что ж, раз так…

Окружавшие лорда Стивенса люди с факелами сделали движение, как будто собирались вытащить шпаги из ножен. Шпион оказался быстрее и, схватив пистолет, направил его на них.

– Don't move. [40]

На мгновение все замерли.

Двое шпионов, люди Стивенса и сам Стивенс образовали круг на опушке леса. Затем апостол «Великой железной ложи» сложил руки и с тревогой посмотрел на пряжки своих башмаков.

– Друзья мои… Я останусь, я останусь все же… я останусь верным, даже если я останусь последним. The last of England… [41]

Это был сигнал. Из-за деревьев, расположенных поблизости, раздалось два выстрела.

Оба агента упали.

Первый был сражен наповал; второй замер после нескольких конвульсий.

Затем стрелок вышел из-за деревьев.

– Спасибо, – произнес лорд Стивенс.

Он повторил:

– Мерси… Сапфир.

Она подошла к нему. Сапфир была в рубашке, панталонах и черных сапогах, с волосами, собранными на затылке, без парика, но все еще с белилами на лице. Мягкие поля шляпы касались ее плеч. К поясу был пристегнут веер. На шее сверкал сапфир. Узор ее темно-голубого лифа представлял собой крылья насекомого. Она казалась куколкой, превращающейся в бабочку. Подходя к Стивенсу по хрустящему под ногами снегу, она дунула в бесконечно длинные стволы двух пистолетов, которые держала в вытянутых руках.

– You're welcome, [42]– сказала она, останавливаясь перед ним.

Стивенс указал на лежащие на снегу трупы. Вытекающая из их голов кровь медленно образовывала темное пятно.

– Не беспокойтесь о них. Я сам свяжусь с лордом Стормоном, и мы свалим все на службу Брогли. Или же притворимся, что никогда их не видели.

Сапфир скорчила гримасу.

– Сомневаюсь, чтобы ваша игра могла продолжаться еще долго. Но с того момента, когда вы оплатите мои услуги, мне станет все равно.

– Ваши маневры прикрытия в «Прокопе» тоже не имели ошеломляющего успеха…

– Предполагалось, что ваш друг покончил с Виравольтой. Все остальное было бы детской игрой. Я вынуждена была действовать в соответствии с обстоятельствами… чтобы не выдать себя.

Стивенс плотоядно улыбнулся.

– Однако вы не обязаны были уложить дюжину наших людей. Но вы нравитесь мне, Сапфир. Вы настоящий наемник, каких я люблю.

– Тайная служба будет скоро распущена. Мне больше нечего терять… Я подумываю о том, чтобы переехать к вам. У меня все еще много друзей в Лондоне.

Из темноты послышался другой голос:

– Но сперва закончим текущие дела.

На этот раз из-за деревьев появился Баснописец на черном скакуне.

Ночью он не облачался в свой сумрачный наряд.

Лицо его было открыто.

– Мы уже на борту. И пути назад для нас нет. Так не пускайтесь же в бесплодные рассуждения… Сосредоточимся лучше на том, что нам предстоит.

Стивенс разглядывал своего союзника с восхищением, смешанным с иронией, которую он неизменно испытывал по отношению к нему. На вид Баснописцу было лет сорок. Голос его был то звонким, то глухим, в зависимости от испытываемых им эмоций. Взор его, хотя внешне и спокойный, выдавал внутренние бури. У него были черные кудри. Рот его постоянно искажала горькая складка, подчеркивающая впалость щек. Тень, залегавшая в этих впадинах, несколько морщин над бровями, запудренные крути под глазами словно бы напоминали о жестоком детстве, но в то же время и о тех годах, которые он потратил на то, чтобы понять природу власти, изучить все закоулки Версаля, наладить контакты с ренегатами Тайной королевской службы и английскими шпионами, и в течение всего этого времени в нем зрела ненависть. Он не был ни красавцем, ни уродом; но, сидя в седле, в струящемся широком плаще, он производил сильное впечатление и в то же время внушал смутный страх. Он был абсолютно неуправляем.

Стивенс никогда не мог до конца разгадать тайну этого человека. Его расследование зашло в тупик, приведя к запутанной сети янсенистов, группировавшихся вокруг прихода Сен-Медар, который часто посещал его наставник, первый Баснописец, аббат Жак де Марсий. Стивенсу не удалось узнать что-либо еще. Кроме того, ему была непонятна жгучая ненависть, которую Баснописец испытывал по отношению ко всем на свете, начиная с Виравольты, но это, по крайней мере, можно было объяснить: тот был убийцей аббата. «Ну что ж, не важно, – говорил себе Стивенс, – Баснописец содействует реализации моих планов». Когда они заключили пакт в Лондоне, Стивенс оценил его острый ум, который с тех пор уже не раз с блеском проявился, но он был также и источником риска. Стивенс оценил его сумасшествие – кропотливость, с которой тот разрезал животных, чтобы набить их соломой; звериный облик его бывшего слуги, горбуна Этьенна; эту изысканную и извращенную любовь к басням, предназначенным для обучения детей, которую Стивенс всегда находил столь же изысканной, сколь и безумной.