Бернард НАЙТ - Ищущий убежища

С трудом переставлявший ноги со ступеньки на ступеньку, Джон ощущал смутное беспокойство:

– Неста, я ведь раньше не проводил с тобой целую ночь

Держа в руке сальную свечу, она обернулась и посмотрела на него:

– Боишься, что в полночь я превращусь в ведьму, Джон? Не переживай, дни и вечера ты, если не ошибаюсь, проводил со мной с удовольствием.

– Они же все узнают, где я был, – пробормотал Джон.

– Тоже мне, нашел секрет для Эксетера, – подняла его на смех Неста. – Они и так все знают, и жена в том числе. Так что успокойся, пусть она подуется до утра. И не бойся, вряд ли она напишет Папе Римскому петицию с просьбой лишить тебя коронерства – ей ведь так хочется быть мадам коронершей графства Девон!

Несмотря на свое сонное состояние, коронер Джон пробудился в достаточной степени, чтобы не опростоволоситься в объятиях своей бодрой и неутомимой любовницы, после чего завалился на спину и благополучно проспал остаток ночи.

За несколько часов до рассвета Неста проснулась от настойчивого стука в деревянную дверь спальни. Верхняя часть деревянного строения слегка нависала над двором, под ней располагались кухня и лачуга для двух слуг. Перегородка делила верхние покои на две части – в одной, размером поменьше, обитала сама Неста, а в комнате побольше стояли четыре грубых кровати и лежали на полу несколько соломенных матрасов; здесь могли провести ночь гости постоялого двора. Этой ночью, однако, постояльцев в «Буше» не было, а потому Неста поняла, что в дверь стучится не кто-то из гостей, пожелавший забраться к ней в постель. По всей видимости, что-то случилось.

Она неохотно выбралась из-под шерстяного одеяла и овечьих шкур. Поплотнее запахнув ворот ночной рубашки, чтобы не расходовать зря тепло в эту холодную ноябрьскую ночь, она в темноте подошла к двери и прошептала в щель между досками:

– Кто там?

– Хозяйка, это я, Эдвин. Тут человек пришел, говорит, что ему нужно срочно поговорить с коронером.

– Человек? Что еще за человек?

Эдвин зашевелился за дверью, Неста услышала невнятный разговор, затем голос старого калеки снова зазвучал четко:

– Он назвался Гвином, говорит, что помощник коронера. Хочет перемолвиться словечком с сэром Джоном.

– Пусть подождет минуту, хорошо?

Неста со вздохом вернулась в потемках к постели и растормошила Джона. Тот по старой солдатской привычке мгновенно вскочил на ноги и, спотыкаясь, направился к двери. Приподняв грубый деревянный брусок, служивший в качестве засова, он высунул голову наружу и при неверном свете свечи увидел силуэт мужчины, рядом с которым стоял старый Эдвин.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, – пробурчал Гвин без тени усмешки, даже не взглянув в сторону комнаты, в которой шуршала Неста, снова забираясь под одеяло. – Ночью произошло убийство, и еще один человек ранен. Люди шерифа неподалеку от «Сарацина» поймали двоих негодяев.

«Сарацином» называлась таверна довольно низкого пошиба. Расположенная сравнительно неподалеку, на Стрипкоут-хилл, она большей частью предоставляла приют и выпивку морякам с пристани да перегонщикам скота, прибывающим из окрестных деревень.

– Откуда ты знал, где меня искать? – требовательно спросил Джон.

Гвин пожал плечами:

– А чего тут знать? Ни для кого это не секрет, и никому до этого дела нет.

Джона пробирала дрожь, холодный воздух проникал под сорочку, отнимая тепло постели.

– До рассвета сколько времени осталось?

– Часа два, если кафедральный колокол не врет.

– Хорошо, я буду в замке на рассвете. Труп доставили туда?

– Да. А раненый до сих пор в таверне. Эдред из Доулиша, вчера пришел в Эксетер на рынок продавать свиней. Может, помрет, может, выживет, – философски заметил Гвин.

– Тогда позже я зайду в «Сарацин». Собери нужное количество людей для расследования, выясни, кто видел драку, собери всех.

Кивнув, Гвин повернулся, чтобы уйти.

– Да, вот еще. Разбуди проклятого писаря. Если уж нам пришлось встать, с чего это он должен отдыхать?

Захлопнув дверь, Джон опустил деревянный брусок на место и с облегчением нырнул под простыню, где тут же оказался в плену горячего обнаженного женского тела. Пока он разговаривал через дверь с Гвином, Неста избавилась от ночной сорочки. Она прижалась губами к его губам, ловкая рука скользнула вверх по его бедру.

– В таком раннем пробуждении есть одно преимущество, Джон. По крайней мере, до того, как начнется день, у нас есть время для еще одного раза.

Она уселась на него верхом и устроила скачки, энергично погоняя его, как он сам иногда гонял своего жеребца. Когда они только стали любовниками, ее желание заниматься любовью таким образом казалось ему оскорбительным, ущемляя природную мужскую потребность к доминированию. Впрочем, она довольно быстро отучила его от казавшейся нерушимой привычки при помощи добродушной настойчивости, и в конце концов ему даже понравилось, – хотя нередко, в пылу страсти, он притягивал ее к себе, переворачивал и, оказавшись сверху, ковал так, что соломенный матрас прогибался едва ли не до самых досок пола.

Когда усталость наконец одолела обоих, они бессильно откинулись и замерли; его длинные руки нежно обнимали ее размягченное тело.

Некоторое время никто из них не проронил ни слова. В конце концов, Джон первым нарушил молчание:

– Ты не слышала, епископский колокол уже пробил шесть?

Поскольку ближайшие часы находились у изобретательных монахов в монастыре в Германии, время измерялось либо свечами с насечками, либо при помощи песочных часов в кафедральном соборе, после чего тот или иной колокол своим звоном сообщал всему городу, который сейчас час.

– Нет, хотя ты так пыхтел мне на ухо, что я не услышала бы, даже если бы рядом обрушилась крыша! Думаю, у нас еще есть немного времени, пока Эдвин разведет на кухне огонь, чтобы приготовить еду.

Прошло еще несколько минут теплой тишины. Неста вдруг вспомнила об убитом в Вайдкоуме:

– И ты совсем ничего не знаешь, кто он и откуда?

– Ничего. Единственное, что ясно, – это то, что он норманн из знатной семьи.

– И как ты собираешься действовать дальше? Убийство рыцаря или человека знатного сословия не может остаться безнаказанным, правда? Будь он простым серфом, простолюдином, – что здесь говорить, жизнь таких людей ничего не стоит, – но он-то, как ты говоришь, джентльмен!

Временами Джон не мог понять, дразнит она его или говорит серьезно. Сейчас он подозревал последнее, поскольку валлийская женщина не питала особой любви к феодальной системе норманнов. Если бы он сам не был наполовину кельтом – благодаря матери из Корнуолла, – вполне возможно, что ему никогда не довелось бы оказаться в ее постели.