Бернард НАЙТ - Ищущий убежища

Не дожидаясь ответа, он повернулся и торжественной походкой зашагал прочь. Аудиенция завершилась. Участники встречи направились каждый в свою сторону – шериф с довольной ухмылкой на физиономии, а коронер – с лицом, напоминающим грозовую тучу.

Во многом против воли Джона испытание все-таки должно было состояться, и, нравилось это ему или нет, присутствие его было обязательным. Его неприязнь к ритуалу объяснялась не человеколюбием – и даже не здоровым скептицизмом в отношении полезности процедуры, – а тем, что доказывало, с какой легкостью ненавистный шурин может вмешиваться в работу коронера. К сожалению, о чем он жаловался Гвину на обратном пути из Дартмура, королевская власть еще не придумала способа четкого и ясного разделения обязанностей между коронером и шерифом.

С неохотой Джон вынужден был признать, что в обязанности шерифа входят арест подозреваемых, расследование их преступлений и либо определение наказания на суде графства, либо содержание в тюрьме до прибытия королевских судей. Вполне очевидно, что воровство, грабежи, предательства и прочие подобные преступления однозначно подпадают под юрисдикцию шерифа – но ведь было тело покойника, а коронер обязан собрать и записать все факты, касающиеся убийства, чтобы затем представить их королевским судьям, далее притом, что он не вправе проводить суды. Кроме того, коронеру вменялось в обязанность проводить расследования по изнасилованиям и серьезным случаям разбоя и нападений, регистрировать факты – однако неясным оставалось, имеет ли шериф право проводить суды по этим преступлениям, как было заведено испокон веков, по крайней мере, со времен царствования сакского короля Этелстана.

Как бы там ни было, пусть даже без серьезных на то оснований, но де Ревелль решил подвергнуть Алана Фитцхая испытанию, которое было назначено на следующее утро.

Преодолев небольшое расстояние, отделяющее территорию кафедрального собора от дома, коронер узнал от Мэри, что жена так и не появлялась из своих покоев, поэтому, будучи не в настроении для очередной конфронтации, он в поисках пива и сочувствия отправился в «Буш». К своему вящему удивлению, он обнаружил сидящего в таверне на одной из скамеек Гвина, который поглощал баранью ногу, макая ее в луковую подливу, и заедал мясо хлебом, отламывая куски от огромной, похожей на обрубок бревна, буханки.

– Тебя что, тоже жена из дому выгнала? – спросил он, опускаясь на стоящий напротив табурет.

Гвин на минутку оторвался от бараньей кости и затряс головой:

– Ее брат, ну, тот самый, который возчик, возвращался из Тонтона в Полруан и заехал к нам. Жена с детьми решили прокатиться с ним и навестить мать. Вернутся через пару недель, когда брат в очередной раз отправится в наши края.

Появившаяся у стола Неста приветствовала нового посетителя квартовым кувшином эля и легким поглаживанием по плечу.

– Джон, ты пришел в самое суетливое время. Я вернусь попозже, сначала соберу с постояльцев по пенсу и разложу их по постелям.

В таверну только что вошли с полдюжины пилигримов в широкополых шляпах и с длинными посохами, возвращавшхся из Труро в Кентербери. Деловитая хозяйка постоялого двора засуетилась, прикрикнула на служанку, чтобы та принесла несколько дополнительных матрасов из кладовки наверху, и велела кухарке бросить в котел несколько лишних кусков мяса.

Джон свернул черный плащ, швырнул его на скамейку и с облегчением приложился к кувшину с пивом:

– Значит, мы оба на время стали холостяками, Гвин. Хвала Всевышнему, что существуют таверны, иначе мы оба свихнулись бы от голода и скуки. Чем в такие моменты занимается наш худосочный писарь, я просто не представляю, потому что он и носа не кажет в таверны, разве что вместе с нами во время поездок.

Гвин, по своему обыкновению, неопределенно хмыкнул и оторвал последний кусок мяса от кости. Покончив с трапезой, он тыльной стороной ладони утер жир с усов.

– Я слышал об Алане Фитцхае, – произнес он. Братство сержантов и стражей в замке Ружмон, похоже, знало способ почти мгновенной передачи информации и распространения слухов.

– О том, что он в тюрьме, или что его собираются подвергнуть испытанию? – уточнил Джон.

– И то, и другое. Только мне непонятно, чего они собираются добиться от него – если, конечно, он еще не все сказал – признания вины или доказательства невиновности?

Коронер одним глотком влил в себя добрых полпинты эля.

– Они хотят получить от него признание. Испытание в давние времена придумали священники, по крайней мере, так они утверждают, хотя я лично вижу в нем мало смысла.

Прежде чем ответить, Гвин оторвал от пропитанного подливой хлеба исполинский кусок и запихнул его в рот.

– Это что-то вроде того, когда подозреваемых заставляют дотронуться до останков покойника, да?

Джон нахмурился, и его морщинистое лицо приобрело суровый вид.

– Но ведь что-то похожее случилось с нашим королем, когда в восемьдесят девятом старый Генри скончался в Чиноне.

История гласила, что когда Ричард Львиное Сердце приблизился к телу отца, умершего накануне в аббатстве Фонт-револт, из носа и рта покойного пошла кровь. Ричард упал на колени, и заплакал, чувствуя себя виноватым в том, что ускорил смерть собственного отца.

Джон не готов был отказаться от подобных суеверий, даже несмотря на то, что они дискредитировали его героя, Ричарда Львиное Сердце.

– Но ведь Ричард не убивал его, так ведь? – упорствовал Гвин.

– Нет, но помог разбить сердце старика, когда все его сыновья пошли против него. От мерзавца Джона ничего другого и ожидать не стоило, но как на это пошел Ричард, ума не приложу.

Оба умолкли, мысленно заново переживая былые сражения и битвы. Спустя некоторое время Джон вернулся к делам насущным:

– Если шериф заставит Фитцхая пройтись по девяти раскаленным докрасна плугам или что он там планирует для испытания, мы должны попробовать заранее получить от него как можно больше информации о Хьюберте де Бонвилле.

Гвин тщательно вытер остатки луковой подливы со столешницы последней корочкой и затолкал ее в рот.

– И как можно быстрее, – добавил он, прожевывая хлеб. – Половина тех, кого при мне заставляли пройти испытание, умирали от боли или ожогов в тот же день.

Неста, покончив со своими обязанностями хозяйки постоялого двора, присоединилась к друзьям и попыталась столкнуть Гвина с его места:

– Ступай, ты уже насытился, нечего рассиживаться. Забирай кружку и иди, погрейся у огня, дай мне поговорить с Джоном.

Добродушный Гвин грузно поднялся со скамейки и присоединился к переговаривающейся у жарко пылающего очага группе мужчин, оставив Несту наедине с коронером.