Бернард НАЙТ - Ищущий убежища

– Ты сможешь остаться сегодня ночевать? – напрямую спросила она.

Он посмотрел на ее приятное открытое лицо и пожалел о том, что ему придется уйти.

– Если верить моей служанке, это было бы тактической ошибкой, – произнес он с кривой улыбкой.

– Да пошла она к дьяволу! – взорвалась рыжеволосая хозяйка, темперамент которой вполне мог сравниться с цветом ее волос. – С каких это пор она получила право решать, с кем тебе спать?

Джон терпеливо рассказал ей о затянувшемся кризисе в семейной, жизни, и гнев любовницы утих с той же быстротой, что и появился. Она даже рассмеялась, когда он поведал ей о том, что предыдущую ночь провел на полу в холле, завернувшись в плащ, и быстро чмокнула его в щеку.

– Ну ладно, дорогой мой, если не решишься бросить ее навсегда и переехать ко мне, совместив обязанности коронера с обязанностями хозяина постоялого двора, лучше черту не переступать.

По сути, она пришла к тем же выводам, что и Мэри. Одноглазый подручный Эдвин приковылял с новым кувшином свежего эля из только что открытой бочки и уставился на парочку.

– Рад снова вас видеть, капитан, – каркнул он, подмигивая Несте.

В ответ она ударила его ногой по культе и резко велела заниматься своим делом.

– Что нового насчет погибшего крестоносца, Джон? – спросила она. – Как и твоя дражайшая супруга, я в последние дни тебя не видела.

Неста умудрялась быть в курсе всех последних слухов и сплетен в графстве. В выгодном для разведчика положении хозяйки постоялого двора, через который проходит великое множество всякого люда, она обычно знала все или почти все, но ничего о расследовании, проводимом Джоном.

Коронер сообщил ей о своих последних находках и рассказал, что Алану Фитцхаю на следующее утро предстояло пройти испытание судом Божьим.

– Ты как считаешь, это он убил крестоносца? – спросила Неста, прикладываясь к его кувшину.

– Откуда мне знать? Он что-то наверняка скрывает, это заметно. Что-то произошло между ним и покойником, но обвинять его в убийстве нет никаких оснований.

Мудрая Неста кивнула головой.

– Для этого нужны мотивы, вот что тебе нужно выяснить, – поразмыслив, заявила она. – А что там со вторым трупом в дартмурских скалах? Ты думаешь, есть какая-то связь между ними?

– Во всяком случае, оба были в Палестине, и хотя труп порядком истлел, на нем видны шрамы от заживших ран, полученных не более года назад. Только этого мало, чтобы увязать его с де Бонвиллем… хотя оба получили совершенно одинаковый удар ножом в спину, – добавил коронер в задумчивости.

Джон буквально ощущал, как напряженно работает проницательный мозг Несты.

– Почему бы не порасспросить о нем в Саутгемптоне? – предложила она. – Может, найдется кто-то, кто видел, что вайдкоумский мертвец прибыл из Франции не в одиночестве. Раз Фитцхай знал крестоносца, не исключено, что отыщутся и другие, кто его видел или что-то знает. Что он говорил – крестоносец был один в Хоунитоне?

Джон согласился с ее доводами и заявил, что завтра же отправит Гвина, чтобы тот проехался с расспросами по различным портам на дорсетском побережье, вплоть до самого Саутгемптона, главного порта, куда прибывало большинство кораблей из Нормандии.

– Ну вот! Оказывается, всего-то и нужно, чтобы к расследованию приложила руку женщина, – поддела его Неста. – Вам, мужчинам, вечно не достает воображения.

Джон протянул руку под столом и сдавил ее бедро. Неожиданно для себя он почувствовал, что в жизни, кроме жутких преступлений, существуют и более приятные вещи.

– Предлагаю подняться наверх и обсудить все в более уединенной обстановке, моя девочка, – тихо произнес он. – На ночь я остаться вряд ли смогу, но, думаю, меня вряд ли спохватятся дома, если я задержусь на несколько часов.

На следующее утро, через час после того, как рассвело, они собрались в зловещей камере под главной башней замка Ружмон. Камера располагалась наполовину под землей. В нее можно было попасть по крутой лестнице, которая вела туда из грязного внутреннего двора – мрачное место, красноватое в отблесках нескольких факелов, воткнутых во вмонтированные в стену железные кольца. За камерой на том же уровне начиналась тюрьма. Темный проход вел в главный коридор, по обе стороны которого находились двери в камеры для заключенных. Внутри камер не было ничего, кроме цепей и грязной соломы. Джон де Вулф спустился по ступенькам, за ним семенил Томас. Гвин к тому времени уже отправился на восток в сторону портов.

В сырой и мрачной камере уже находились шериф со своим бейлифом и констебль Ральф Морин, а также Томас де Ботереллис, кафедральный регент, посланный епископом в качестве представителя церкви. Караульный сержант и несколько вооруженных стражей выстроились вдоль стен.

Спустившись, Джон увидел, что все присутствующие сгрудились вокруг большой металлической кадки высотой около трех футов, установленной на земляном полу на четырех крупных камнях. В глиняном очаге под кадкой пылали поленья и древесный уголь, за костром следил тюремщик Стиганд – грязный и невероятно толстый мужчина, который, опустившись на корточки перед костром, подбрасывал дрова в огонь, чтобы вода кипела не переставая.

Ричард де Ревелль с притворным радушием приветствовал мужа своей сестры, словно они встретились для приятного совместного завтрака, а не для того, чтобы подвергнуть здорового человека пыткам, после которых он почти наверняка на всю жизнь останется калекой. Если до шерифа и дошли известия о ссоре Джона с женой, то он не подал виду и сразу же перешел к предстоящему делу.

– Вы согласны с тем, что Фитцхай, хотя он вроде как даже и норманн, на самом деле прожженный лгун? – сказал он.

Джон неохотно согласился, подтвердив, что Фитцхай почти наверняка что-то от них скрывает.

– Но это вовсе не означает, что он убийца. Зачем ему было убивать де Бонвилля?

Ричард, как всегда элегантный, в ярко-голубой тунике, равнодушно отмахнулся:

– Давайте посмотрим, что он нам скажет, когда наша небольшая церемония прочистит ему мозги, а дальше будет видно.

Коронер нахмурился:

– Тогда хоть дайте ему возможность во всем признаться заранее. Может, мы и так получим необходимую информацию, и незачем будет увечить человека?

Шериф потер переносицу указательным пальцем, что он проделывал почти с той же частотой, с какой Томас де Пейн крестился.

– Мы можем заодно добиться и признания. Убьем, так сказать, двух зайцев одним камнем – очень даже горячим камнем!

Он рассмеялся собственной шутке, и к нему тут же присоединился регент, страдающий от ожирения священник с круглым восково-бледным лицом.

– В результате испытания мы также узнаем, виновен он или нет, так что можно считать, что зайцев будет целых три, – захихикал он.