Бернард НАЙТ - Ищущий убежища

– Ты не отсюда родом? У тебя странный акцент.

Небба встряхнул грязными кудрями:

– А безродный я. Нет у меня дома. Вот, забрел сюда, работаю в поле за кормежку, сплю в коровнике, а когда надоест, дальше отправлюсь.

Как и Гвин, коронер подозревал, что Небба – беглый преступник, которому невмоготу стало почти животное существование, в лесу и который решил попробовать вернуться к нормальной жизни, даже рискуя оказаться в конечном итоге обезглавленным.

Небба ответил на еще несколько вопросов, но упрямо утверждал, что ему ничего не известно о найденном в ручье трупе. Какое-то время коронер не отставал, однако в глубине души он не понимал, какое отношение может иметь бывший лучник к смерти молодого норманна, если не рассматривать в качестве причины грабеж. Но если и остановиться на грабеже, то почему тогда, рассуждал Джон, убийца остался в деревне, а не сбежал?

Он жестом подозвал Гвина и пробормотал ему на ухо:

– Ну, что ты о нем скажешь? По всему видать, беглец, скрывается от закона.

Гвин тоже испытывал невольное сочувствие к воину, которому так не повезло в жизни.

– Тут и думать нечего – конечно, он из лесных обитателей, ни при лорде, ни при поместье. Будь у нас желание, башку ему снести – ничего не стоит, да только что от этого проку? В девонских лесах такие, как он, тысячами бродят.

Джон кивнул. Как обычно, мысли его друга и помощника в точности совпадали с его собственными.

– Не исключено, что он пытается стать вольным; может, хочет обосноваться в Эксетере и провести год и один день за городскими стенами.

Крепостные и деревенские жители могли получить свободу, сбежав из своих поместий и проведя в городе год и один день, при этом не попавшись в руки своего господина. Иные преступники прикидывались крестьянами в бегах, и некоторым из них даже удавалось разбогатеть и занять видное положение. Если таковыми были планы Неббы, коронер не испытывал желания мешать их исполнению, по крайней мере, при отсутствии доказательств причастности бывшего лучника к убийству.

Джон отпустил мужчину, и сакский лучник мгновенно растворился в толпе. Коронер заерзал на жестком стуле, понимая, что расследование зашло в тупик.

Гвин жестом велел церковному старосте Ральфу выступить вперед. В знак уважения к происходящему староста смыл грязь с лица и собрал длинные волосы в пучок, связав их кожаным шнурком.

– Тот парнишка – Сердик – и Небба позвали меня, когда обнаружили труп. Я прихватил с собой пару человек, и мы вытащили тело из воды. Потом перенесли его сюда, в амбар, а я сообщил обо всем управляющему поместья в Нортон Холле.

Коронер Джон кивнул, встряхнув длинными черными кудрями, ниспадавшими на шею.

– А что за история с этим Неббой? Откуда он взялся?

Староста, казалось, избегал взгляда Джона:

– Да он, похоже, хороший человек, сэр. Появился в деревне во время страды, искал работу. В обмен, кроме еды да крова, ничего не просил. А нам лишняя пара рук не помеха, и управляющий лорда позволил ему перезимовать у нас.

Не так уж и часто поместье предоставляет приют чужаку, разве что проходящим мимо странствующим ремесленникам. Надо полагать, ворованное или награбленное серебро перешло из рук в руки в качестве взятки, но Джон чувствовал, что, хотя он и может приволочь лучника на допрос шерифу, вмешиваться во внутренние дела деревни не стоит.

Он помолчал, давая возможность писарю занести сказанное на пергамент.

– И ты не имеешь ни малейшего представления, откуда взялся покойник, так надо понимать?

Ральф встряхнул связанными в конский хвост волосами:

– Откуда, сэр? Только я вот думаю, что покойник не умер в том месте, где его нашли, – слишком он гнилой-то, вот в чем дело. Если б он валялся там неделю или сколько там прошло с тех пор, как его убили, мы б его обязательно увидели. Попомните мое слово, это из соседней деревни его нам подкинули. Клянусь!

Толпа зашевелилась: кто-то, расталкивая соседей, локтями пробивал себе путь.

– Врет он все! Мы его раньше не видели, так что пусть не заливает!

Из толпы вывалился крупный краснолицый мужчина в выцветшей голубой тунике, отпихнул в сторону Ральфа и яростно уставился на Джона. Заячья губа придавала дополнительную свирепость его и без того грубым чертам.

– Судя по всему, ты из Данстоуна? – спросил коронер.

Мужчина утвердительно закивал:

– Меня зовут Саймон, я церковный староста Данстоуна. Вы посылали за мной, коронер. Только мы и слыхом ничего не слыхивали об этом деле. Просто Вайдкоум не хочет платить штраф, вот и валит все на нас. Я так и знал, что этот паршивец Ральф чего-нибудь такое выкинет, так и знал!

Джон усмехнулся про себя. Обычная история для деревень – даже принадлежащих к одному и тому же поместью, – когда дело касается штрафа, каждый пытается переложить ответственность на плечи соседа.

Ральф громко возмутился, отвергая обвинения старосты соседней деревни:

– Так его же не было там прошлым вечером, Саймон! И как это получается, что наполовину разложившийся труп оказался вдруг в ручье на нашей стороне, а?

– Не знаю, и знать не хочу. Твои проблемы, ты и решай. Только не надо на Данстоун кивать, вот и все.

– А почем я знаю, может, ты сам или кто-то из данстоунцев его и прикончил, – окрысился Ральф.

Рыча от злости, тяжеловесный Саймон сделал шаг вперед и замахнулся на Ральфа, который отскочил подальше от кулаков разгневанного старосты-соседа.

Джон кивнул Гвину, и корнуоллец положил конец зарождающейся драке очень просто: толкнул Саймона назад в толпу кулаком размером с небольшой телячий окорок.

Раздумывая над следующим своим шагом, коронер машинально поскреб длинный подбородок, на котором пробивалась темная щетина. Он решил, что ни одному, ни второму церковному старосте доверять не стоит, и занес их в мысленный список подозреваемых, куда, кроме того, входил и Небба.

– Вы оба утверждаете, что ни Вайдкоум, ни Данстоун ничего не знают о жертве. Но, как бы там ни было, даже в такую дождливую погоду, тело не могло быть выброшено на берег ручьем, потому что он слишком маленький. А убийцы вряд ли вернулись бы через десять дней для того, чтобы перенести тело. Значит, один из вас не желает говорить правду.

Повисла тяжелая тишина.

– Посему я определяю обеим деревням штраф в размере десяти марок, если только в ходе расследования не появится какое-нибудь объяснение.

По толпе пробежал ропот. Марка составляла две трети фунта, больше тринадцати шиллингов. Десять марок – весьма тяжкое бремя, огромные деньги для любой крошечной деревушки, и Фитцральф, их лорд, вряд ли захочет заплатить хотя бы часть суммы. Единственное утешение состояло в том, что штраф подлежал уплате только после его утверждения королевскими судьями, а генерал Эйр прибудет в Эксетер не раньше, чем через год.