Бернард НАЙТ - Чаша с ядом

Гвин взглянул на своего господина.

– Может быть, сказал бы я. А может, и нет. На ястребином лице коронера отразилось сомнение. – Эти раны были нанесены чем-то вроде дубинки, может быть даже колом от забора или, обычным поленом. Если держать это на расстоянии вытянутой руки, то брызги крови могли и не попасть на нападавшего.

Томас еще не был готов отказаться от своей теории.

– Но если потом ему пришлось тащить жертву на большое расстояние, он все равно должен был запачкаться в крови.

Гвин протянул руку, ухватил священника за ворот его коричневой сутаны и встряхнул.

– Молодец, маленький писака! Теперь все, что тебе нужно сделать, это обыскать весь Девон и найти того, у кого на одежде кровь. Для начала тебе, наверное, стоит начать с бойни. Может, мясник сгодится на роль главного подозреваемого.

Стушевавшись, Томас вернулся к мешку с сокровищами в дурном расположении духа.

Джон, однако, не был столь категоричен, как его помощник.

– Если это не грабеж с применением насилия, тогда у нас есть всего пять подозреваемых, которые хотели бы видеть Фитцосберна мертвым. Так что, может, нам и не придется обыскивать весь Девон, чтобы проверить наличие пятен крови.

Томас живо воспрянул духом, с нетерпением ожидая возможности подтвердить свое предположение.

– Я разыщу слуг в каждом хозяйстве, сэр Джон. Я умею незамеченным проникать куда угодно, потому что на меня никто не обращает внимания. Я смогу увидеть, есть ли где-нибудь подозрительные пятна крови.

При виде такого энтузиазма Джон улыбнулся секретарю одной из своих редких, тщательно отмеренных улыбок.

– Очень хорошо, Томас, ты сделаешь это – но только после того, как составишь опись этих ценностей и запишешь дознание на своих свитках.

Тюрьма в Рогмонте была забита до отказа, все ее грязные вонючие камеры были переполнены. Старший надзиратель Стиганд запыхался больше, обычного, ведь ему приходилось сновать взад и вперед по арочному проходу под главной башней, раздавая заплесневелый хлеб и воду и собирая кожаные ведра, которые были единственным средством санитарии.

Сразу же после обеда произошло некоторое нарушение принятого распорядка: вниз спустились констебль замка вместе с шерифом, коронером и священником из собора, чтобы подвергнуть двух подмастерьев серебряных дел мастера испытанию. Пытка считалась обычным средством, с помощью которого получали признание, точно так же, как осуждение в совершении преступления влекло за собой повешение, испытание боевым поединком либо водой или огнем.

Гвин из Полруана и Томас пришли с Джоном де Вулфом, последний всего лишь в качестве наблюдателя, а вот секретарь его был здесь для того, чтобы записать все происходящее в свитки коронера на случай, если дело когда-либо попадется на глаза судьям короля.

Подозреваемых вытащили из камер два стражника, поскольку пыхтящий Стиганд не сумел бы выволочь даже овцу. Грязные и нечесаные, они представляли жалкое зрелище, хотя более молодой Гарт держался вызывающе, в противоположность объятому настоящим ужасом Альберту.

На их запястьях и лодыжках гремели ржавые кандалы, резко отличающиеся от тех серебряных браслетов, в изготовлении которых оба считались мастерами. Помощников Фитцосберна проволокли по грязному полу, оба неохотно переставляли ноги по вонючей жиже, которой был покрыт пол.

– С кого начнем, сэр? – проскулил тюремщик, за долгие годы службы ставший абсолютно бесчувственным к страданиям, свидетелем или причиной которых он был чуть ли не каждый день.

Ричард де Ревелль лениво повел пальцем в сторону старшего подмастерья.

– Чтобы не тратить зря мое время, возьми его. Он сломается намного быстрее. – Захлебываясь страхом, Альфред повалился на землю, умоляя шерифа сжалиться, но тот демонстративно повернулся к нему спиной, когда солдаты поволокли его в альков у дальней стены.

– Совершенно очевидно, что бедный Годфри Фитцосберн говорил правду, отрицая свое участие в изнасиловании, так что это должен быть один из этих мошенников, – заявил он Джону.

Его зять неодобрительно скривился при столь явном отсутствии логики в словах Ричарда.

– С чего это вдруг он стал «бедным» Годфри? – язвительно спросил он. – Он признался в том, что заставил Адель сделать аборт, повлекший за собой смерть.

При этих словах шериф недовольно прищелкнул языком.

– Неужели это такое преступление, а? Кто из нас может честно сказать, что отказывался от маленькой супружеской измены время от времени? Уж только не ты, Джон. И что бы ты стал делать, если бы твоя миленькая владелица постоялого двора вдруг забеременела бы – или та симпатичная женушка купца в Даулише?

Лицо коронера потемнело: хотя его связь с Нестой стала почти что узаконенной, он полагал, что в своих случайных отношениях с Хильдой там, на побережье, проявил больше осмотрительности. Как, черт возьми, Ричард узнал об этом? Хотя Джон легко мог сравнять счет, так как только в прошлом месяце застал шерифа в постели со шлюхой.

Крики позади них достигли крещендо, и, обернувшись, оба увидели, что Альфреда разложили для пытки тяжелым грузом, длившейся до тех пор, пока обвиняемый не давал признательных показаний или не умирал. Все это происходило в небольшом сводчатом углублении в каменной стене. Альков едва достигал восьми футов в ширину, и в колонны, поддерживающие арочный потолок, над самым уровнем пола были вделаны прочные крючья.

Стражники прижали извивающуюся, как угорь жертву к земле, в то время как Стиганд сумел-таки наклониться достаточно, чтобы зацепить кандалы на ногах за один из крючьев. Громко пыхтя и отдуваясь, он надел оковы на руках на другой крюк, так что Альфред оказался растянутым поперек входа в альков, лежа на спине. Небольшая группа наблюдателей пододвинулась поближе к стонущему, всхлипывающему, доведенному до ужаса мужчине и остановилась, бесстрастно взирая на него.

Втайне Джон придерживался мнения, что эта пытка, подобно испытанию огнем или водой, бесполезна для установления истины, но ее одобряла в равной мере и светская, и церковная власть. Тот факт, что признания, выбитые под воздействием сильнейшей боли, очень часто оказывались ложными, похоже, не мешал считать их вполне приемлемыми для увеличения числа осужденных.

Ричард де Ревелль подошел еще на шаг ближе, так что подол его длинной зеленой туники почти касался груди мастерового.

Священник из собора пропел нечто неразборчивое себе под нос и начертал знак креста в воздухе. Томас де Пейн последовал его примеру, причем три раза подряд и очень быстро, едва не уронив свой драгоценный мешок в грязь.