Бернард НАЙТ - Чаша с ядом

Джон и Гвин стояли рядом в одежде для верховой езды, повернувшись спиной к порывистому ветру, и наблюдали, как копают мужчины. Буквально через несколько минут они углубились в песок на добрых два фута, и показалось первое тело. Один из крестьян отбросил лопату в сторону и опустился на колени, чтобы отгребать песок руками. Как только обнажились рука и нога трупа, они с товарищем ухватились за них и вытащили тело на поверхность. Затем перешли к двум другим могилам, чтобы повторить ту же операцию, а коронер со своим помощником наклонились над первым телом, чтобы осмотреть его.

Томас держался поодаль, истово крестясь в присутствии покойника. Странно, но для человека, твердо верившего в воскресение души и последующую вечную жизнь, он панически боялся смерти, особенно своей собственной. Несмотря на физическое увечье, которое усугублялось застарелой болезнью, он испытывал сильную привязанность к жизни. Живое воображение Томаса доставляло ему немало хлопот, рисуя картины собственной кончины. Иногда, особенно после того, как он стал работать на коронера и ему пришлось ежедневно сталкиваться с мертвыми телами, Томас вдруг замирал, уставившись на свою руку. Ему представлялась его гниющая и разлагающаяся плоть в деревянном ящике, засыпанном сырой землей. И теперь он пытался отогнать от себя эти мрачные мысли, пока его товарищи с очевидным безразличием занимались своим делом.

– Молодой мужчина, на вид лет двадцати, – заметил Гвин, стирая песок с лица умершего.

Тело, пролежавшее в песке два холодных декабрьских дня, осталось не тронутым разложением. На лице сохранилось умиротворенное выражение, глаза были закрыты, губы сомкнуты. Когда Джон приподнял веко покойника, то обнаружил, что белок только-только начал мутнеть. Мужчина был одет в типично матросский наряд – перепоясанная туника поверх толстых саржевых панталон до колен, ниже которых виднелись голые ноги с загрубелыми подошвами.

Коронер перенес свое внимание на рот погибшего и оттянул нижнюю губу, чтобы осмотреть зубы, стиснутые в результате трупного окоченения.

Гвин, бывший рыбак, намного чаще имел дело с утопленниками, чем сэр Джон, которому приходилось видеть смерть главным образом на поле брани.

– Если ты ищешь пену на губах, то она высыхает вскоре после того, как тело оказывается вытащенным из воды – пузырьки лопаются и исчезают в течение нескольких часов.

Прочитав столь необычно длинную для него лекцию, Гвин, как человек дела, а не слова, опустился на колени, положил свою массивную длань на грудь покойника и с силой надавил. Молодой моряк издал свой последний на этой земле звук, когда из легких его вышел воздух – и вместе с этим жутким выдохом из ноздрей его хлынула белая пена, заливая губы. Корнуоллец выпрямился и отряхнул песок с коленей.

– Эта штука иногда срабатывает через день-другой, хотя у тех, кто утонул в реке или в пруду, пены больше, если сравнивать с утопленниками, наглотавшимися соленой воды. – Голос его звучал удовлетворенно, ведь ему удалось в кои-то веки превзойти своего господина в определении причин смерти.

Остальные две жертвы были откопаны так же быстро и подверглись беглому осмотру коронером и его помощником. Один из утопленников оказался худым седовласым мужчиной, на вид ему было никак не меньше пятидесяти, тогда как другой выглядел крепышом неопределенного возраста, с густой шевелюрой промокших соломенных волос. Он провалил примененный Гвином тест с нажимом на грудь, зато у второго изо рта потекла окрашенная кровью пена.

По команде Джона его стражник расстегнул на утопленниках пояса и перевернул их на живот. Он задрал туники и нижние рубашки, чтобы, осмотреть спину каждого, но там не на что было смотреть – их спины представляли собой сплошной кровоподтек, образовавшийся в результате прилива крови после смерти.

– Частенько видел таких вот ярко-розовых, когда они побывают в холодной воде. – Гигант-корнуоллец, кажется, и не думал скрывать свое превосходство в вопросах утопления.

Они осмотрели переднюю часть каждого тела, изучили грудь и живот в поисках ран и повреждений, но, если не считать нескольких царапин на руках и голенях, никаких признаков насилия не заметили.

– Эти ссадины возникли после того, как прибой протащил их через рифы, – они там были как в камнедробилке, – негромко заметил Аэльфрик.

Джон и Гвин выпрямились одновременно и принялись отряхивать песок с рук и одежды.

– Совершенно очевидно, что они утонули, но тогда о чем лепетал этот чертов отшельник? – пробормотал себе под нос телохранитель коронера.

– От всей этой истории дурно пахнет, – отозвался Джон шепотом, чтобы его не услышал староста. – После того что нам рассказал вчера Томас, мы должны докопаться до истины.

Сейчас, когда тела лежали в ряд на песке, Аэльфрик и его люди встревожено смотрели на Джона де Вулфа.

– Теперь, когда вы осмотрели трупы, коронер, можно нам похоронить их снова?

– Нет, еще нет! Их следует должным образом опознать и установить принадлежность к английской нации, если это возможно.

Староста тупо взглянул на королевского коронера. Слова для него ничего не значили.

Джон, который никогда не отличался долготерпением, пустился в объяснения.

– Согласно новому закону, кто-то должен представить мне доказательства того, что эти мертвые люди – саксы. В противном случае будет сочтено, что они – норманны, и тогда на вашу деревню будет наложен штраф за совершение убийства неизвестным лицом или лицами. – Он не обратил внимания на стон, который испустил Аэльфрик, и продолжал дальше. – Вы и так уже вляпались в неприятности и должны заплатить штраф за то, что похоронили тела до того, как я успел осмотреть их, и пока мы не установим их имена, нет никакой надежды доказать, что они англичане или хотя бы выходцы из Западного Уэльса.

Староста перевел взгляд на своих людей и в ужасе закатил глаза, предвкушая двойной штраф, когда они наконец предстанут перед правосудием.

– Но откуда нам знать, кто они, сэр? Обычные тела, вынесенные морем на сушу, и они не имеют к нашей деревне никакого отношения!

Джон молча пожал плечами – его работа заключалась в том, чтобы новые законы соблюдались, а вовсе не в том, чтобы подвергать их сомнению.

Гвин, человек незнатного происхождения, в некотором смысле недалеко ушел от простых обитателей Торра, поэтому испытывал к ним нечто вроде симпатии и даже попытался помочь. Он обвел взглядом береговую линию, его нечесаные волосы трепал ветер.

– Неужели не осталось ничего, что могло бы нам помочь определить, чей это был корабль? Одежда этих мужчин очень похожа на местную, а не на бретонскую или французскую.

Аэльфрик крикнул что-то одному из своих соотечественников, который вскарабкался вверх по откосу, поросшему жесткой травой, и вскоре вернулся с четырехфутовым обломком доски, на обеих концах которого виднелись свежие сколы.