Нэнси Бильо - Крест и корона

«Нет, сестра Кристина, нет, не мучайте меня!» — закричала я и проснулась.

Я лежала в темноте, ничего не понимая, мокрая от пота. Сердце у меня стучало так громко, что в ушах стоял гул.

— Джана? — позвал Артур.

— Все в порядке, спи, мой хороший, — проговорила я и погладила его маленькую пухлую ручку.

Я глубоко вздохнула и стала составлять план на завтра.

Иногда ранней весной случаются дни, такие теплые и солнечные, что наши души оттаивают. Помню, как ярко светило ласковое солнце в тот день, когда после утренних молитв я взяла Артура за руку и повела к фундаменту древнего разрушенного монастыря на холме.

В другой руке мальчик держал длинную садовую лопату. Артур любил копать, и мы специально выделили ему для этого занятия часть земли в конюшне.

— Артур, давай походим по камушкам, — предложила я. — Смотри-ка.

Я нашла остатки фундамента в земле, где зеленые побеги только начинали пробиваться сквозь отходящую после зимы почву. Я шла очень осторожно, внимательно нащупывая камни ногами. Довольный Артур следовал за мной.

Потом я прошла в середину квадрата, в центр монастыря Святой Юлианы — мы с сестрой Кристиной так и не добрались туда в День всех святых. Наверное, именно здесь когда-то собрались монахини, принесшие себя в жертву. Я посмотрела вниз и увидела, что земля здесь свежая, словно ее не так давно копали.

Я долго разглядывала это место, а мой брат тем временем прыгал, смеялся и кидал камушки.

— Артур, — сказала я наконец, — дай мне твою лопату.

Он не понял, и я осторожно вытащила лопату из его руки.

— Копать, — объяснила я. — Будем копать.

Мы копали около получаса. У меня ныли руки и спина, но Артур никогда не уставал. Именно он и докопался до шкатулки, торжествующе посмотрел на меня и радостно улыбнулся, как любой мальчишка при виде обнаруженного сокровища.

Я очистила шкатулку от земли. Попыталась поднять крышку, но не смогла — руки у меня дрожали.

— Открой, Артур, — попросила я. — Может, у тебя получится.

И он открыл. Мой маленький брат засунул руку в яму и поднял крышку. Ужас охватил меня, не позволяя заглянуть внутрь, — я смотрела на исполненное благоговейного трепета лицо Артура.

Неужели это и есть корона Этельстана? Драгоценные камни ее отражались в глазах мальчика. Ну и как же теперь поступить?

Я боролась с собственным страхом и молилась, молилась вслух, смиренно испрашивая Божественного наставления и мудрости. Я воздела руки к небесам и крепко закрыла глаза, прося Господа помочь мне.

Внезапно Артур издал радостное восклицание. Едва открыв глаза, я поняла, что случилось.

Я увидела корону на голове мальчика.

— Нет! — в ужасе воскликнула я. — Нет, Артур, нет!

Я сорвала корону с его головы — она оказалась такой тяжелой, что было совершенно непонятно, каким образом четырехлетнему мальчику удалось вытащить ее, — и сунула обратно в шкатулку.

Мои слезы расстроили Артура. Малыш не понимал, почему я вдруг заплакала. Я в отчаянии обхватила его, крепко сдавила в объятиях.

— Как ты, Артур? Как ты себя чувствуешь? — снова и снова спрашивала я.

Но он, конечно, не ответил мне. Я поспешно вытерла слезы, принялась покрывать его щеки поцелуями. Безмятежная улыбка вернулась на личико мальчика.

— Все будет хорошо, Артур, — сказала я. — Все будет хорошо.

— Несколько сестер решили после закрытия Дартфордского монастыря жить вместе, — сказала настоятельница. — Другие монастыри тоже приняли такое решение. Некоторые из вас вернутся в свои семьи, а остальные получат пособия и будут жить в одном доме неподалеку отсюда, пытаясь по мере сил следовать уставу Доминиканского ордена и своим собственным идеалам. Правда, настоящего затвора там, разумеется, не будет.

Она разговаривала с нами в зале капитула в последнюю неделю официального существования Дартфордского монастыря.

— Многие из крупнейших монастырей подчиняются воле короля, — продолжала настоятельница. — Я думаю, что к концу если не этого, то следующего года они все будут закрыты. — (Я уронила голову на грудь.) — Судьба Дартфордского монастыря решена, — сказала она. — Некоторые пэры и придворные уже подают прошения — хотят прибрать его к рукам. Среди них есть даже один священнослужитель — епископ Дуврский. — Разумеется, отвратительно, что епископ пытался завладеть монастырем ради личной выгоды, но никого не удивило, что с таким прошением обратился именно брат лорда Честера. — Я должна сообщить вам, что король решил не отдавать Дартфорд никому. Он оставляет его себе. Монастырь станет королевской собственностью.

С некоторых скамей в комнате послышались рыдания. Хотя мы узнали об этом еще много месяцев назад и успели морально подготовиться, слова настоятельницы приводили нас в ужас: повсеместное закрытие монастырей означало конец их многовековой истории. Король Генрих VIII отнял у нас наш родной дом. И теперь перед нами открывалась перспектива пустой и бессмысленной жизни.

Снова заговорила настоятельница:

— Поскольку в нашем монастыре больше нет казначея, братия присылает в Дартфорд альмонера — специального церковного чиновника для раздачи пособий. — В этот момент все невольно вспомнили трагически погибшего брата Ричмонда, и даже настоятельница на мгновение потеряла самообладание. Но затем взяла себя в руки и продолжила: — На следующей неделе сестра Джоанна вместе со своим малолетним племянником отправится в Стаффордский замок. Брат Эдмунд и сестра Винифред будут сопровождать их в этом путешествии. По возвращении брат Эдмунд попытается продолжить работу в городском лазарете, но уже не как брат-доминиканец, а как фармацевт и целитель. — (Все одобрительно загудели.) — А теперь, — сказала настоятельница, — вместо разбора прегрешений мы пройдем в гобеленную и посмотрим работу, завершенную под руководством сестры Джоанны.

Сестры медленно одна за другой покинули зал капитула и направились в гобеленную. Мы уже повесили завершенный гобелен на стену, чтобы все могли его увидеть. Я гордо стояла перед ним.

— Греческий миф, который сестра Елена выбрала в качестве сюжета для своего последнего гобелена, рассказывает об Икаре, — пояснила я. — Брат Эдмунд поведал мне эту историю, а я хочу поделиться ею с вами. Видите, сбоку изображен человек, который стоит на берегу моря? Это Дедал, талантливый мастер. Жестокий король заточил Дедала и его сына Икара на острове Крит. Они отчаянно жаждали вырваться из неволи. И сделали себе крылья, чтобы улететь навстречу свободе. — Я показала на красивого молодого человека в центре гобелена: из его спины торчали громадные белые крылья, и он, раскинув в стороны руки, воспарял к жаркому солнцу. — Отец предупредил Икара, чтобы он не подлетал близко к солнцу, но светило казалось ему настолько прекрасным, что юношу так и влекло к нему, к его величию. Он поднялся слишком высоко… — Голос у меня задрожал. — Он поднялся слишком высоко… — Я просто не могла продолжать. И посмотрела на монахинь — они тоже едва сдерживали слезы. Мы все понимали, почему сестра Елена выбрала для последнего дартфордского гобелена именно этот миф.