Нэнси Бильо - Крест и корона

— Так почему же вы продолжаете пить снадобье? — спросила я.

— У меня нет выбора! — воскликнул брат Эдмунд. — Если я пытаюсь воздерживаться, если совсем прекращаю его принимать, то чувствую себя совершенно разбитым, страдаю от тошноты, становлюсь взвинченным. А потом еще эти кошмары. Вы не можете себе представить, какие кошмары меня мучают.

— И именно это происходит с вами сейчас, — сказала я.

Теперь я поняла, почему за время, проведенное в тюрьме, брат Эдмунд столь разительно изменился.

Он кивнул:

— В тот день, когда Джеффри Сковилл увел меня в Рочестерскую тюрьму, я спрятал немного снадобья в сутане. Но вскоре этот запас кончился, и я стал испытывать страдания addictus. [33] Пристрастившегося (лат.).

— И каким образом о твоем пристрастии узнал епископ Гардинер? — спросил брат Ричард.

— Это снадобье присылают мне из Венеции. Тайные страдальцы есть в монастырях по всей Европе. В том числе и среди врачей.

— До меня доходили слухи об этом, — с горечью подтвердил брат Ричард.

— У епископа Гардинера много связей на континенте, и он заплатил кому-то в Венеции, чтобы узнать, кто получает красный цветок в Англии. Когда он приехал в наш монастырь, то уже знал наверняка. Поначалу я все отрицал, но… — Глаза брата Эдмунда засверкали. — Епископ сказал мне, что я должен буду сопровождать тебя, брат Ричард, в Дартфорд, чтобы исполнять здесь обязанности фармацевта и помогать тебе, как ты сочтешь нужным. Но потом мы получили те письма, помнишь? Там содержались уже совершенно другие инструкции. Мы должны были явиться в лондонский Тауэр и сопровождать в Дартфорд сестру Джоанну. Мне давалось поручение забирать ее донесения из тайника в лепрозории и, не вскрывая и не говоря о них тебе, переправлять во Францию. Если бы я отказался ехать в Дартфорд или не выполнил задание, меня выставили бы на улицу вместе с другими братьями. А кроме того, Гардинер грозился рассказать всем о моей слабости. Да буду я навеки проклят.

— Ах, брат Эдмунд, я вам так сочувствую, — сказала я.

— Я кое-что понял, сидя в тюрьме, — произнес он надтреснутым голосом. — И теперь лучше умру, чем снова вернусь к страданиям addictus. Я не стану больше заказывать красный цветок — никогда. Буду молиться Господу, чтобы облегчил мои страдания, а если Он не сделает этого, то приму наказание и с готовностью умру.

Его слезы перешли в рыдания, брат Эдмунд закрыл лицо трясущимися руками и сгорбился, впав в отчаяние.

Услышав его плач, осознав все, что он выстрадал, я почувствовала в сердце своем всепожирающий огонь гнева. Брат Ричард был прав. Нам противостояли силы совершенно безжалостные. Сколько жизней было уничтожено только потому, что король стремился к абсолютной власти над своими женами, над подданными — благородными и простолюдинами, — а теперь еще и над Церковью. Мой дядюшка герцог Бекингем, его дочь и моя кузина Маргарет — оба встретили мученическую смерть. А сейчас мой отец гниет в Тауэре. Екатерина Арагонская, эта великая праведница, на протяжении двух десятилетий бывшая королю верной женой, умерла, оставленная почти всеми. Одному Господу Богу известно, какая судьба ждет теперь строптивую принцессу Марию. Вереница мучеников, пострадавших от Генриха VIII, вытянулась до бесконечности.

— Брат Эдмунд, — проговорила я. — Я должна вам кое-что сообщить.

Он опустил руки и посмотрел на меня, его лицо превратилось в маску скорби.

— Епископ Гардинер, король Генрих и Томас Кромвель ищут некую корону Этельстана.

Братья упали на колени в благодарственной молитве.

В тот день на холме над лепрозорием я рассказала им все. О том, как накануне великой битвы Этельстан надел драгоценную корону и чудесным образом выиграл ее, о том, что корона в какой-то момент оказалась во Франции и несколько столетий пролежала под землей. О том, как она была найдена, снова спрятана, опять обнаружена и, наконец, доставлена в Англию. Я поделилась с братьями всем, что узнала о смерти короля Ричарда Львиное Сердце, Черного принца и принца Артура Тюдора — все они неожиданно умерли в расцвете лет, так или иначе соприкоснувшись с короной. Я поведала им историю приезда в Дартфорд Артура, которого сопровождали Екатерина Арагонская и королева Елизавета. Я описала обнаруженные мною в монастыре многочисленные изображения короны и лилий и призналась, что без последнего письма настоятельницы Элизабет Кросснер, несмотря на все свои усилия, так и не смогла узнать, где же спрятана корона.

Брат Эдмунд внимательно выслушал мою историю, и у него появились вопросы.

— Я читал кое-что об Этельстане и знаю, что это один из первых королей, что он сыграл важную роль в нашей истории, — сказал он. — Но почему корона, подаренная ему французским монархом, который хотел заполучить себе невесту, имела для Этельстана такое значение? Почему он надел ее перед сражением при Брунанбурге? И каким образом корона сохранила свою таинственную силу спустя несколько веков после смерти Этельстана? И главное — как она сможет остановить уничтожение монастырей?

Те же самые вопросы не давали покоя и мне, и мы уставились друг на друга, злясь на собственное бессилие.

Брат Эдмунд глубоко вздохнул:

— Расскажите мне все, что вам известно о том, как корона попала к Этельстану.

— Эта корона была святыней, унаследованной Гуго Капетом, — сказала я.

Брат Эдмунд схватил меня за руку.

— Святыней? — переспросил он. — От какого святого?

— В книге об этом не говорится.

— А от кого ее получил сам Гуго Капет? — продолжил свои вопросы брат Эдмунд. Его пальцы так сильно сжимали мою руку, что мне стало больно.

И тут я вспомнила.

— Ах да, он унаследовал корону от Карла Великого. Гуго Капет был его потомком.

Мне показалось, что брат Эдмунд замер. Он стоял не двигаясь, даже не моргая. Брат Ричард протянул руку и встряхнул его.

— У тебя не приступ ли болезни? — спросил он. — Эй, брат, ответь нам.

И тут я впервые испугалась за брата Эдмунда: он начал одновременно плакать и смеяться, не в силах остановиться.

— Успокойтесь! — взмолилась я. — Пожалуйста, успокойтесь!

Брат Эдмунд кинулся вверх по склону, потом развернулся и бросился назад к нам.

— Неужели вы не понимаете? — спросил он, в его глазах плясали сумасшедшие искорки. — Неужели вы не можете сложить отдельные фрагменты воедино?

— Нет, — ответила я. — Объясните же нам.

— Карл Великий жил в восьмом веке. Этот монарх много тысяч душ обратил в христианство. Он строил соборы, университеты, монастыри, часовни. Ему хватало воли, сил и благочестия, чтобы собирать и сохранять самые большие святыни новообретенной Католической церкви. Вы знаете, чьим венцом он владел?

— Ce n'est pas possible! [34] Это невозможно (фр.). — воскликнул брат Ричард и перекрестился.