Николас Ремин - Снег в Венеции

Сверху донесся пронзительный крик. Трон собрался было бежать вперед, но, поставив ногу на первую ступеньку, ощутил за спиной какое-то движение.

У Трона не было возможности избежать нападения – он упал, не успев выстрелить. Дубинка ударила его в висок. Трон выронил револьвер, покачнулся и тяжело рухнул на ступени лестницы.

Последнее, о чем Трон успел подумать, прежде чем потерял сознание, было: как Хаслингер догадался, что он появится здесь?

Сознание возвращалось с трудом. Сначала реальность была серой и размытой, как плохая фотография. Потом она обрела краски, контуры, и Трон увидел перед собой Хаслингера Они сидели за столом друг против друга. Трон был почти без сил и еле удерживался, чтобы не упасть со стула. Хаслингер глядел на него, издевательски целясь ему в лоб из револьвера Сиври.

Трон с трудом поднял голову и обнаружил, что зал в палаццо да Мосто значительно меньше по размерам, чем бальный зал в палаццо Тронов. Под левой стеной стоял внушительных размеров флорентийский буфет, на нем – изумительная по красоте деревянная статуя Девы Марин высотой около метра. Три окна, обрамленные – вопреки венецианским традициям – темным деревом, выходили, очевидно, на Большой канал.

Наверное, в своей частной жизни Хаслингер придерживался старомодных представлении об уюте, потому что даже керосиновых ламп в зале не было. Освещался зал свечами. Тусклые блики мерцали на лакированных деревянных панелях стен на темных рамах окон и на поверхности письменного стола. Все вместе соединялось в мрачную но красивую картину.

Когда Хаслингер заговорил, Трон слетка вздрогнул.

– Я просил Милана умерить силу, – сказал он бросив взгляд на ливрейного лакея, стоявшего рядом со стулом Трона. – Удар должен был лишь немного оглушить вас, чтобы нам было легче вас обезоружить.

Бросив искоса взгляд на слугу, Трон подумал, что еще счастливо отделался: более высокого и могучего человека ему до сих пор встречать не приходилось. Он был, пожалуй, головы на три выше Трона, а плечи у него были такие широкие, что в двери он проходил, наверное, боком. Да, Трон чудом остался жив!

Он посмотрел Хаслингеру прямо в глаза и спросил на удивление ровным голосом:

– Что вы намерены сделать со мной?

Хаслингер улыбнулся.

– Я думал, мы выпьем с вами по бокалу вина. Как старые приятели. И обсудим все, что произошло. Я нахожу, что это наиболее подходящий способ для поддержания беседы.

Инженер указал на бутылку и стаканы с золотистой жидкостью. Рядом со стаканом Трона стоял подсвечник. Он мешал видеть все лицо Хаслингера – закрывал подбородок. При звуке голоса инженера язычки пламени начинали сильно вздрагивать.

– Ром с Ямайки. Обжигает как керосин. Но на вкус – превосходен.

– Зачем вы мне это говорите? – спросил Трон.

– Затем, что хочу, чтобы вы этот стакан выпили. Я хочу вам все облегчить. Выстрел в сердце – приятная смерть. Вы теряете сознание, не испытав боли. Мне хотелось бы, чтобы вы сидели на стуле спокойно, пока я не выстрелю.

Хаслингер снова улыбнулся. Улыбка вышла просто ослепительной, исполненной низменного триумфа Трон вдруг понял, почему Хаслингер не убил его на месте. Понял он и то, почему княгиня до сих пор жива. Хаслингеру хотелось немного позабавиться с ними, прежде чем отправить на тот свет.

– Я не убил вас сразу, потому что собирался уточнить кое-что меня интересующее, – сказал Хаслингер, словно угадав мысли Трона.

– Что именно?

Хаслингер указал стволом револьвера на стакан.

– Выпейте, комиссарио. И тогда я вам все объясню. Если только не… – Он взвел курок.

Трон поднес стакан к губам, сделал глоток (проклятье, почему этот глоток оказался таким большим?) – ром опалил гортань, а в желудке словно что-то взорвалось. Несколько мгновений Трон жадно ловил ртом воздух; когда же он оказался в состоянии дышать нормально, страх, стучавший в висках, исчез. По крайней мере, какое-то время Трон снова был способен рассуждать здраво.

Тем не менее он понимал, что состояние это продлится недолго. За последние двадцать часов он почти ничего не ел и не спал. Крепкое спиртное всегда действовало на него удручающе. Сколько времени у него в запасе? Пятнадцать минут? Полчаса? Конечно, все зависело от того, сколько зелья придется еще выпить. После второго стакана ром свое дело сделает, это будет что-то вроде удара мешком с песком по голове.

Не перегнуться ли быстро через стол и швырнуть в лицо Хаслингеру подсвечник? Или ударить его бутылкой по голове – по крайней мере попытаться? Выхватить револьвер и выстрелить – сначала в него, а потом в слугу? Бред… Ничего из этого не выйдет. Хаслингер ловко увернется – только и всего. И посмеется над ним! Это именно то, что ему нужно, – позабавиться. И только потом – убить…

– Что вы хотели сообщить мне? – спросил Трон.

– Что с определенного момента у меня не было больше выбора.

– С какого момента?

– После смерти этой молодой женщины. – Хаслингер умолк, уставившись на скатерть, а потом неуверенно проговорил: – Я… я не хотел этого, комиссарио. Это была в некотором роде… случайность. Но потом мне было необходимо от ее тела избавиться. Выйдя в коридор, я заметил, что дверь одной из кают приоткрыта. Сперва я подумал, что это пустая каюта, но там в постели лежал труп.

– А вы знали, что в каюте у надворного советника были документы, за которыми охотился Перген?

– Нет, – ухмыльнулся Хаслингер. – Но Перген оказался настолько глуп, что признался мне в этом. Он в подробностях объяснил мне, что именно в этих бумагах сказано. И еще он сказал, что, если эти документы попадут в руки кому не следует, ему, Пергену, конец.

– О том, что Перген замешан в подкупах, вы знали, не так ли?

– Конечно. Но никаких фактов у меня не было, и доказательств тоже.

– И тогда Перген потребовал, чтобы вы ему вернули документы, не так ли?

– Вот именно. Перген предложил мне сделку. Он, мол, меня прикроет, а взамен я возвращаю ему документы. – Хаслингер сделал небольшую паузу, а потом продолжил: – Увы, это прозвучало так, что, если я ему документов не предоставлю, он меня выдаст полиции. Нет документов – не будет прикрытия!

– Значит, вам пришлось сделать вид, будто у вас эти документы есть, – заключил Трон.

– Да, так я и сделал. Трудность заключалась в том, что я не знал, где они, а Перген это заподозрил. Иначе он не стал бы так настойчиво их искать.

– И вы опасались, что он, чего доброго, найдет их? Хаслингер кивнул.

– Да-да! Если бы Перген их нашел, он бы меня…

– Стал шантажировать? Принуждать сделать что-то?…

– Еще как шантажировать! Я хотел избежать риска. Когда Перген в четверг арестовал эту уборщицу, мне стало ясно, что надо всерьез браться за Дело…