Николас Ремин - Снег в Венеции

– Какую уборщицу?

– Вы не знаете?…

Трон покачал головой.

Хаслингер рассмеялся.

– Документы прибрала к рукам уборщица и решила шантажировать ими Пергена Тогда он и понял, что я блефую – никаких документов у меня нет.

– И, следовательно, он должен был умереть.

Хаслингер с сожалением вздохнул.

– Нельзя было исключить, что полковник в конце концов, меня «сдаст». Разумеется, мне приходилось опасаться и вас, – добавил он. – Полагаю, вы поняли, почему я хотел убить Пергена в вашем доме.

– Чтобы подозрение пало на меня. Потому что тогда арестуют меня. Я ведь считаюсь политически неблагонадежным.

– Верно. Но ваш арест – обыкновенный арест – меня не устраивал Дело дошло бы до судебного процесса, на котором вам предоставили бы слово. Нет, ваш арест – по моему плану – должен был стать всего лишь промежуточной стадией. – Хаслингер самодовольно улыбнулся. – Вы в самом деле решили, что эта лодка стояла там случайно?

Трон почувствовал, как к лицу прилила кровь.

– Значит ли это, что вы заранее все устроили так, что…

Хаслингер кивнул.

– Обер-лейтенант Брук у меня в долгу с давних времен. Он поместил вас в камеру, из которой можно было бежать. Было очевидно, что первым делом вы поспешите к княгине. А там уж попадете прямо ко мне в руки. И проникнете вы сюда не иначе как через приоткрытое окно. – Инженер откинулся на спинку стула и расхохотался. – Вы поступили так, как я и предполагал!

– Почему вы решили, что я иду по вашему следу?

– Игра случая! Я вчера случайно встретил обер-лейтенанта Брука на площади. И он проболтался, что кто-то затребовал из Центрального архива в Вероне мое личное дело. Он сам узнал об этом тоже совершенно случайно. Этим «кто-то» могли быть только вы.

Трон счел излишним разубеждать его. И вообще – какая теперь разница?

– Я быстро догадался, что попал в ваш список смертников, – сказал он. – Точно так же, как Перген и княгиня.

– Все точно. Ознакомившись с моим делом, вы узнали, что я имею отношение и к Пергену, и к Марии Голотти, – сказал Хаслингер.

– Которую вы узнали в театре «Ла Фениче»?

– Да, по ее зеленым глазам и веснушкам. Когда я понял, что княгиня и Мария Голотти одно и то же лицо, я увидел в деталях все, что произошло на судне.

– Что-то я вас не понимаю.

– Княгиня сделала попытку убить меня, но попала в надворного советника! Ошиблась!

– Этого я не понимаю вовсе.

– Постараюсь вам объяснить, – с улыбкой проговорил Хаслингер. – Только будьте послушным мальчиком. – Он хихикнул от собственной шутки, наклонился над столом и слегка постучал стволом револьвера по стакану с ромом. – Выпейте, комиссарио.

На сей раз ром показался Трону не таким крепким. Однако через несколько секунд он понял, что теряет ясность сознания – медленно, но верно. Муть опустошенности начала терзать его. Он почувствовал легкую тошноту. В запасе было минут десять-пятнадцать – все, что оставалось прожить.

– А ведь так просто! – воскликнул Хаслингер. – Это имеет отношение к обоим пароходам. – Он внимательно посмотрел на Трона Глаза его сияли как у актера, выступающего в лучшей своей роли и уверенного в том, что сейчас весь мир смотрит на него. – «Эрцгерцог Зигмунд» и «Принцесса Гизела» – суда-близнецы. У них все одинаковое, вплоть до обстановки в каютах. Княгиня обычно путешествует на «Гизеле» и всегда в средней каюте по правому борту. Это я узнал от стюарда с «Принцессы Гизелы». В воскресенье ей стало известно, что я занял каюту по соседству от нее. Если идти из ресторана, это будет по правую руку. Следовательно, княгине нужно было только выйти из своей каюты и повернуть направо. Ей достаточно было постучать в дверь, и если бы я открыл, она убила бы меня прямо на пороге. И никто на судне ничего бы не услышал из-за шума урагана. Но ей никто не открыл, и она вдруг заметила, что дверь не заперта. Тогда она вошла в каюту и дважды выстрелила в человека, лежавшего в постели.

– Почему же она стреляла в надворного советника?

– Потому что забыла, что находится на «Эрцгерцоге Зигмунде», а не на «Гизеле»! – Хаслингер снова просиял. – На «Эрцгерцоге Зигмунде» ее каюта по правую руку в коридоре, а не по левую, как на «Гизеле». Так что каюта справа оказалась не моей, а надворного советника! При нормальной погоде княгиня легко установила бы это по направлению движения судна, но в шторм…

– Иными словами, княгиня…

– Перепутала каюты! – Хаслингер оглушительно расхохотался. – Она наверняка была огорошена, увидев меня на другой день утром на верхней палубе.

– Значит, княгиня знала, что ни Грильпарцер, ни Пеллико к убийству отношения не имеют?

Хаслингер согласно кивнул.

– Естественно, ведь надворного советника убила она. И она не ошиблась, предположив, что молодую женщину убил я. Очевидно, версия, по которой к преступлению причастен кто-то третий, исходит от нее. – Хаслингер левой рукой подлил рома в стакан Трона. В правой он по-прежнему держал револьвер. – Пейте, комиссарио.

– Когда вы собираетесь меня застрелить?

– Незадолго до того, как вы мертвым свалитесь на пол. – Хаслингер перегнулся через стол и омерзительно улыбнулся. Теперь подсвечник находился совсем близко от его лица.

Трон неторопливо поднял стакан. То, что произошло вслед за этим, было в значительной мере предопределено отчаянным порывом…

Рука Трона – стремительно, зло и метко – плеснула ром прямо в лицо Хаслингера.

Если бы Трону не повезло, ром просто-напросто достиг бы пели – попал в ненавистное лицо Хаслингера Но Трону повезло – капли зелья прошли на лету через огонь, и оно вспыхнуло. Хаслингер оказался прав – ром был горючим, как керосин. Он вмиг объял голову инженера, и она превратилась в полыхающий шар. И сразу же вспыхнула одежда…

Хаслингер с криком вскочил, выронил револьвер и стал сбивать руками огонь с головы. Не раздумывая, Трон схватился обеими руками за край стола и изо всех сил толкнул его вперед и вверх – на Хаслингера. Стол с грохотом упал, но Хаслингер успел увернуться и отбежать. Все, что было на столе, валялось теперь на полу – и револьвер в том числе.

Хаслингер, наклонившись, потянулся за ним, но Трон вновь толкнул стол – на сей раз удачно. Стол ударил Хаслингера в лицо, он упал на пол, дернулся пару раз и затих. От его рубашки остро пахло паленым.

Боковым зрением Трон заметил какое-то движение слева от себя и услышал злобный хрип. Он отскочил от Хаслингера и бросился навстречу новой угрозе – со скоростью, невероятной для человека в его состоянии.

Перед Троном вырос слуга-великан. Он держал деревянную статую Богоматери как дубинку и покачивался на месте в точности как механический истукан.