Игорь Шприц - Каин и Авель

Остальная жизнь текла своим чередом. Окольным путем из Швейцарии через Норвегию прибыл посыльный с динамитом и корпусами бомб. Дора придирчиво и не торопясь подыскивала хорошую квартиру, которая должна была стать опорным пунктом для сбора всей команды. Легенда разрасталась: кафешантанная дива-барыня с мужем-иностранцем, при них старенькая экономка, двое слуг по хозяйству и кучер с экипажем для поездок по городу. Наконец подходящая «фатера» нашлась, дело было за слугами и экономкой.

Въезжать лучше всего было полным составом, чтобы не вызывать подозрений окружающей челяди некомплектом прислуги. Могли сразу посыпаться предложения, которые надо логично отвергать, что сразу вызовет кривотолки и мелкую месть в виде доносов: приехал немчура, наверняка японский шпион. Тем более что у Савинкова действительно в лице было немного татарщины, отчего при внимательном рассмотрении и болезненной фантазии его могли принять за японца.

Два таких случая уже произошли. Выручили безупречные английский и документы.

Гуляя утрами по столице, он посетил дом Плеве и отметил в окрестностях чрезвычайную концентрацию агентов в штатском. Любого остановившегося тут же начинали пасти несколько молодцов без определенного рода занятий. Руководил ими грузный пожилой человек с лицом смекалистого простолюдина. Вычислил его Савинков случайно: неторопливо раскуривая трубку, задержался у подъезда и видел, как этот простой прохожий завел одного молодца за угол и там дал ему по шее, очевидно за ротозейство. Евграфий Петрович таким образом выполнял волю Путиловского, велевшего ему найти занятие по душе.

Относительной свободой возле дома министра пользовались только извозчики и папиросники, но их было трудно подделать. На это и указал Савинкову Азеф, проделавший с ним пару экспедиций к дому Плеве.

— Привычное не привлекает внимания. Никаких офицеров, студентов, дам в вуалях или евреев! Только серенькие, незаметные личности, лучше крестьянские тупенькие личики. Вот вас, Викентий, трудно вообразить кучером. А Авель — это идеальный извозчик. Второй — папиросник. Им будет Боришанский.

— Он же иудеи! — логично возразил Савинков.

— Нетипичный. Я вот тоже иудей, но могу быть и русским купцом.

Азеф состроил туго думающую купеческую морду, и Савинков рассмеялся: похож!

— Они все выследят, вычислят распорядок, маршруты — и Плеве наш. Если не будет провокации, — добавил Азеф необходимое и достаточное условие. — И вот еще что: купите автомобиль. Пора внедрять новые, прогрессивные методы террора.

— Зачем нам авто? — искренне удивился Савинков. — Тысячу рублей на воздух!

— Вы не понимаете современную молодежь, Викентий. — Азеф мечтательно поднял глаза к небу. — Они любят все новое, техническое. Век такой пошел, все хотят стать инженерами. Представьте себе: Плеве убит из проносящегося мимо авто! Да это просто символ эпохи — новое ликвидирует старое! Вся молодежь с потрохами будет наша, поверьте мне. Вот еще бы цеппелин приспособить... или авиетку раздобыть!

— Летающую этажерку? Вы шутите!

— Нисколько, милый мой! Надо быть инженером, чтобы увидеть новое в непривычном. Вот вы, юристы, все делаете по древним рецептам: римское право, английское право... тьфу! Право у тех, кто моложе, кто энергичнее, прогрессивнее. Вот я начиню авиетку бомбами, взлечу из пригорода — и пусть меня охранка ловит! Прилетаю на место, кидаю бомбы — и через несколько секунд меня уже не видно!

— А если промахнетесь?

— Логично. Тогда сажаю юношу, готового на все, он просто врезается в кортеж и ценой своей гибели меняет ход истории. Одна авиетка, один юноша — одна революция! Согласитесь, совсем небольшая плата!

Так они бродили по столице дня три, развивая друг перед другом планы будущего технического террора, способного за несколько дней переделать весь мир. Кровь бурлила, мысли текли самые необычные. Перед ними раскрывался такой радужный, светлый мир, что Савинков готов был тут же обнять Азефа и расцеловать его. Он полюбил этого внешне неромантичного, толстого, некрасивого человека, способного сквозь серые будни видеть рассвет и сияние будущего, одним-двумя штрихами обозначить дорогу, зажечь в любом сердце огонь жертвенности.

В отличие от Гершуни (Савинков встречался с Григорием, но инстинктивно не поверил его пустословию и болезненной энергичности) Азеф все делал основательно, прочно, ничего не пуская на самотек. Он подходил к делу ликвидации Плеве как к решению пусть сложной, но вполне выполнимой технической задачи.

Имеются начальные условия: физическое тело П весом в пять пудов каждый день в определенное время совершает путь из определенной точки А в точку Б. Движется со скоростью С. Любой мыслящий человек с гимназическим математическим багажом в состоянии оценить траекторию движения данного тела, расставить на его пути другие физические тела, способные пойти на смерть и тем самым распылить на атомы исхбд-ное тело П. Что и требовалось доказать. Все очень просто.

Азеф пел дифирамбы любимому социальному механизму:

— Террор, он же концентрация политической борьбы, способен как сильное, но чудодейственное лекарство вылечить любую социальную несправедливость в кратчайшие сроки. Но, как и всякое лекарство, он должен назначаться а — профессиональным террористом, бэ — строго дозированными порциями и вэ — только при случаях болезненных! Считайте, что Плеве уже нет.

— Хорошо, — согласился Савинков, раскуривая очередную порцию свежего табака, только что купленного в Гостином дворе у поставщика его императорского величества. — Плеве исчез. Вместо него другой. Убиваем и его.

— Ни в коем случае! — радостно возразил Азеф и даже замахал рукой. — И не мечтайте! Террор — это диалог двух систем. Одна из них старая и не могущая реформироваться самостоятельно. Вторая еще слишком молода и слаба, чтобы захватить власть традиционным путем. Мы хотим достучаться до Николая. Мы будем уничтожать всех его сатрапов, пока на месте министра внутренних дел не очутится приемлемый для нас человек. Приемлемый хотя бы на десять, на пять процентов! Чтобы он нас услышал и начался цивилизованный разговор.

— А если Николай не остановится?

— Тогда мы остановим Николая. Уберем его из истории. Знаете ли вы, что в самих верхах уже зреют мысли о том, что хорошо бы убрать Николая из политической жизни любым способом? России не повезло с государем. И мы исправим это положение!

— Так может... — и Савинков, указывая на двуглавого орла в витрине рыбного магазина купцов братьев Худолеевых, сделал характерный жест рукой — дескать, свернуть ему голову, и амба!

— Рано, — серьезно ответил Азеф. — Еще рано. У него очень большой кредит доверия, как говорят англичане. Нас не поймут в деревне. А Россия — это одна большая деревня. Он должен сделать что-то ужасно непопулярное, чтобы мы получили карт-бланш на устранение государя. Вот война с японцами. Мы ее проиграем.