Светозар Чернов - Три короба правды, или Дочь уксусника

– Вот ведь олухи Царя Небесного! – всплеснул руками Черевин. – Им осла в короне показывают, а они подтексты усматривают!

– Так и вышло, что Сукачев эту пьесу политическим сперва разрешил, а потом смутился сиськами Свободы. Пришлось их расстрелять.

– Вы мне, Ноготушкин, напомнили одну вещь. Госпожа Сеньчукова, расскажите, наконец, что вы сделали с Фаберовским в доме вашего деверя?

– Я ничего не знаю про Фаберовского, – всхлипнула приставша. – Мы были с бразильским послом в соседней комнате…

– Это какого Фаберовского? – спросил Вощинин. – Который с Владимировым на Мещанской проживали?

– Погодите, Вощинин, – сказал Черевин. – Сперва давайте объездим. Я знаю, что Фаберовский ехал на встречу с вами, сударыня, полагая, что это ловушка, и его попытаются убить. Что, как мы первоначально и думали, произошло. Теперь вы утверждаете, что с вами, кроме Фаберовского, находился в квартире бразилец.

– Там не было никакой ловушки. Я пригласила Фаберовского на свидание, потому что он нравился мне…

– А почему тогда бразилец оказался там? Ваш любовник Дурново был уверен, что вы изменяете ему с д’Абреу! Вы что, пригласили к себе двух любовников одновременно? Имея еще в содержателях директора Департамента полиции, и в Полюстрове законного мужа? Да вы, сударыня, положительно, нимфоманка!

– Я думала, что я успею выпроводить Фаберовского. Деверь очень хотел, – Сеньчукова оглянулась на капитана, безучастно сидевшего в углу у буфета, – чтобы я сблизилась с бразильцем, ему за это денег обещали. А мне Фаберовского больше некуда было пригласить, вот я и решилась. Он же напился, и мне пришлось положить его спать в соседней комнате. Там на него и напал кто-то. Профессор Фаберовский вылез из спальни внезапно, весь окровавленный и с мечом в руках.

– Вот откуда, оказывается, они приехали на Мещанскую, – пробормотал про себя Вощинин.

– Уж не родственник ли этот Фаберовский того полковника Фаберовского, что в мою бытность Варшавским жандармским дивизионом командовал? – спросил у генерала Секеринский. – Крутого нрава был старик. Отказался от сына, когда тот обрюхатил какую-то девицу, а сам ударился в бега. Когда внук родился, взял к себе на воспитание. Сын его потом в Лондоне подвизался, русские казначейские билеты подделывал, а про внука я слышал, что в Третьем отделении иностранным корреспондентом якобы состоял.

– Родственник, родственник, – кивнул Черевин. – Тот самый внук и есть. Или был. А что за дом на Дмитровском, сударыня, куда вы заезжали?

– Петр Иванович снимал для меня. При Грессере там даже городовой стоял. А на Водосвятие Петр Иванович приехал ко мне в бешенстве, явил мне нашу переписку с бразильским послом, а потом послал за мужем и велел ему отобрать паспорт и посадить в Полюстрово под замок. И мой осел все это исполнил! Да еще шутить вздумал, сватовство свое припомнил: «Девица Фрума Минус, извольте следовать за мною в часть».

– Ну, хорошо, – сказал Черевин. – А что нам скажет капитан Сеньчуков? Надеюсь, он не впал обратно в горячку.

Ноготушкин растормошил капитана и заставил подойти к генералу.

– Что на вас надето, капитан? – поморщил сизый нос Черевин.

– Что осталось, – безучастно ответил Сеньчуков.

– Вам знаком господин Фаберовский?

– Не имею чести знать.

– Тогда зачем вы гонялись за ним с саблей по крыше дома напротив?

– А, так его звали Фаберовский… Я не знал.

– В пользу кого вы с содомитами собирались убить Государя? В пользу великого князя Сергея Александровича?

– Почему убить Государя? – непонимающе уставился на генерала Сеньчуков.

– Наши агенты своими ушами слышали, как вы или кто-то из ваших говорили, что на этот раз Его Величеству Александру Александровичу возмездия не избежать.

– Это я – Александр Александрович. И они меня наказали, – рука капитана дернулась к заднему шву штанов.

– Скажите, ваше высокоблагородие, а что такого было у вашей матушки связанного с покойным Государем и любовницей вашего батюшки, что искали Фаберовский с Владимировым? – встрял Вощинин.

– Да чего у нас с Государем могло быть? Маман блюла свою честь.

– А почему, в таком случае, они преследовали вас?

– Я думал сперва, что они от Дурново, а потом, что заговорщики. Мы даже Лигу основали, чтобы охранять от них Его Высочество Владимира Александровича и Государя… С внутренней и панельной охраной. Для панельной охраны его преподобие отец Серафим Полюстровский дружинников из ткачей набрал, а я их отражению нападений учил.

– Арестовали мы вашего Свиноредского вместе с его пугалами в казенных полушубках и малиновых кушаках, – сказал Черевин. – Но об этом мы еще потом поговорим. Но если вы не убивали Фаберовского с Владимировым, и ваша невестка с бразильцем не убивали их, и заговорщиков никаких не было, то кто же их убил?

– Как убили? – встрепенулся Ноготушкин. – Да я этого Фаберовского знаю! Да любой за Уральским хребтом про них обоих знает. Я их и самих неделю назад видел.

– Где? – вскричал Черевин.

– В Нижнем Новгороде. Я как раз из Иркутска возвращался. Они с собакой, с ружьями – а ружье у них большое, длинное, и ящик патронов, – и в шубах богатых. На своем экипаже. Я спрашиваю, куда их на этот раз сослали, а они говорят, что по своей воле к женам в Якутск едут, по этапу туда еще раз не выживут.

Именной высочайший указ,

данный правительствующему сенату.

1893 года 3 февраля. Директору департамента полиции, тайному советнику Дурново – всемилостивейшее повелеваем присутствовать в правительствующем сенате.