Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)

Пожав плечами, Ренцо молча откланялся и вышел. Артемий постарался сосредоточить внимание на значимых деталях разговора с гостем, но возрастающее возмущение мешало. Однако подходило время принимать Деметриоса. Дознаватель сложил записи, вызвал стражника и велел ему зажечь свечи в подсвечниках.

Грек опаздывал. А ведь он производил впечатление аккуратного и дисциплинированного человека. Небрежность никак не соответствовала образу сановника, привыкшего к строгому этикету императорского дворца. Что могло его задержать? Сгорая от нетерпения, старший дружинник покинул сени и стал подниматься по лестнице. Вдруг на верхней площадке он заметил Василия. Смуглое лицо отрока было пунцовым от ярости. Василий изрыгал проклятия и ругательства, но, заметив Артемия, сразу же замолчал.

– Ради Христа, Василий! Что с тобой? Мне доводилось слушать, как ругается Митько, но ты! Куда подевалась твоя половецкая сдержанность?

– Половцы – всего лишь презренные собаки, дикари, от которых должно очистить степь, – процедил Василий сквозь зубы. – Послушать досточтимого Деметриоса, так мой народ – это ошибка природы, пощечина Господу и христианскому миру!

– Да о чем ты говоришь? – спросил Артемий, все сильнее удивляясь.

– Спроси об этом благородного Деметриоса, который считает оскорблением присутствие варвара под крышей княжеского дворца!

– Ты забываешь, с кем говоришь, Василий! Я приказываю тебе успокоиться и объяснить, что произошло!

– Прости, боярин Артемий, – пробормотал Василий, опуская голову. – Этот тип… Этот византийский сановник сказал в мой адрес слова, которые заставили меня потерять рассудок. Вот что произошло. Мы выполняли твой приказ. Из уважения к рангу Деметриоса мы ждали его возвращения, чтобы сообщить, что намерены обыскать его покои. Но едва он увидел меня, как стал громко кричать, обзывая нечестивым кочевником, степным дикарем и другими нехорошими словами! Он запретил мне дотрагиваться до своих вещей и выгнал, возмущаясь, что князь сделал отроком человека, внешность которого выдает его постыдное происхождение!

– Я понимаю твой гнев, – согласился Артемий.

Дружинник положил руку Василию на плечо.

– Позволь поговорить с Деметриосом. Магистр абсолютно ничего не знает об отношениях между русью и половцами. Выслушав меня, он непременно принесет тебе свои извинения. Следуй за мной!

В сопровождении Василия Артемий проворно поднялся на третий этаж и подошел к двери Деметриоса. В то же мгновение она отворилась и на пороге появился греческий сановник. Отправляясь на допрос, Деметриос облачился в плащ и мантию с золотыми знаками отличия, свидетельствовавшими о его высоком положении в византийском обществе. Увидев старшего дружинника, магистр приветствовал его, низко поклонившись и коснувшись пола правой рукой.

– Благородный Артемий, мне очень жаль, что меня задержал досадный инцидент, – заявил грек, поправляя складки церемониальной мантии. – Кстати, я тебе признателен за то, что ты разрешил мне присутствовать во время обыска. Этот воин, – добавил он, показывая на Василия, – хотел принять в нем участие…

– Этот воин, благородный Деметриос, – отрок из дружины князя, как и его товарищ. И они вместе будут производить обыск!

– Но… Я не понимаю… Этот человек, он не рос. Невозможно представить, чтобы ему поручили столь важную задачу!

– Благородный магистр, ты один из чужеземцев, которые посещают нашу страну, чтобы затем верно описать ее своим соотечественникам. Я объясню тебе причину этого недоразумения, – ответил Артемий. – Пока мы будем беседовать, мои люди выполнят возложенную на них миссию.

– Не могу ли я присутствовать…

– Нет, – отрезал дознаватель. – Мы пройдем в мой кабинет, Вернее, расположимся на улице, в беседке. В сумерках приятно посидеть в саду.

– Как пожелаешь, боярин, – сказал Деметриос и добавил, обращаясь к отрокам: – Осторожно обращайтесь с хрупкими предметами!

Артемий и Деметриос покинули дворец. Слуги суетливо бегали между кухней и пиршественной залой, занятые подготовкой к вечерней трапезе. Подозвав одного из слуг, дознаватель велел подать в беседку прохладительные напитки и принести свечи. Слуга быстро зажег свечи в большом серебряном подсвечнике и поставил на круглый столик кувшины и кубки. Старший дружинник направился вслед за слугой, чтобы запереть калитку, затем, вернувшись, сел рядом с греком.

– Мне очень жаль, если я своими словами оскорбил твоего подручного, – сказал Деметриос, наливая себе смородинного кваса. – Я понимаю, что князь использует наемников-варваров. Наш император тоже все чаще прибегает к помощи наемников, будь они франки, норманны или печенеги. Настали суровые времена, враги окружили владения басилевса, словно собачья свора.

Деметриос вздохнул.

– Но как вы, росы, можете доверять нечестивцу, дикарю из степи?

– Ты заблуждаешься, – холодно отрезал Деметриос. – Василий – христианин. Его отец, половецкий князь, принес клятву верности великому князю киевскому и оказал ему много услуг. Поскольку ты, отправляясь в путешествие, поставил перед собой цель описать русские земли, я расширю твои знания, магистр.

Плеснув себе медовухи, Артемий продолжил:

– Степь, извечный враг Руси, время от времени давала нам верных союзников. Случается, половецкий хан вступает в союз с русскими князьями, берет в жены местную девушку. Так поступил и отец Василия. Однако Василий и его приятель Митько – не просто мои подручные. Они оба мои ближайшие соратники и доверенные лица.

– Ты сообщил мне весьма интересные сведения, боярин. Я немедленно запишу их! – воскликнул Деметриос, хватая перо и чернильницу, висевшие у него на поясе. – Ах, какая досада! Чернильница пуста. Я забыл ее утром наполнить. Мне надо бы следовать примеру Михаила Пселла [32], нашего прославленного придворного и хрониста! Он всегда носит с собой палочку из слоновой кости и восковую табличку, куда записывает наблюдения, прежде чем внести их в свои дневники. Этот метод более практичный, чем переносная чернильница.

– Я слышал о Михаиле Пселле, – заметил Артемий. – Князь Владимир восхищается им. У князя есть даже несколько сборников его стихотворений.

– Русский князь молод, – улыбаясь, ответил Деметриос. – Если Богу будет угодно, с возрастом он станет более рассудительным. Я хорошо знаю Пселла. Его репутация образованного человека основана не на поэтическом даре, а на любопытстве, которое заставляет интересоваться всеми событиями, происходящими в столице, даже самыми незначительными. Надо признать, у него бойкое перо. Он играет словами, как ярмарочный жонглер шарами и кольцами. Но подумай о сюжете стихотворений! «Энкомий [33]блохе», «Сирены столицы»… Какой стыд! Я же пишу только оды в честь империи и императора.