Наталья Бессонова - В рабство – на экскурсию

— Так, значит, можно надеяться? — Стас сделал вид, что и правда на что-то надеется. — А то я уже сам проситься хотел, думал, не догадаешься.

— Вот и факсы от нас в Москву добрые люди из милости передают, — заметил Сергей, — на что уж тут можно надеяться?

— Не «добрые люди», а сознательный представитель регионального отделения, — возразила Надя.

— Хватит вам о грустном! Пойдемте лучше чай пить, у меня пряники есть, — пригласил Стас. — Ваш рабочий день закончился! А если хотите, я вам помещение побольше найду. Только вот ремонт закончим…

— Если бы не этот «представитель», так и сидели бы мы в твоей кухне, — продолжал Серега.

— Ой, как же ты надоел, Сережка, со своим пессимизмом! Что это с тобой сегодня? Замолчи уже или домой иди, — совершенно беззлобно посоветовала Надежда.

— И так всегда! Как листовки в мороз клеить, так мне первому звонишь! А как чай с пряниками пить — так «домой иди»! Вот попью и пойду!

…Вечером Устинова должна была присутствовать на заседании правления областного Русского национального центра, посильное участие в работе которого она принимала. Председатель этой общественной организации Виктор Михайлович Саянин — не только убежденный пропагандист русской культуры и традиций, но и человек, уважаемый в области, член Общественной палаты. Надежда познакомилась с ним еще в конце девяностых. Тогда они выступали как представители разных политических партий при попытке создания предвыборного блока, которого, правда, так и не получилось. Но в процессе политических баталий и непримиримых споров о демократии они пришли к общему выводу о том, что, независимо от политического строя, необходимо сохранять и пропагандировать русскую культуру как важнейшую из граней многонациональной культуры России. Так сложилось, что выборы в Государственную думу в тот год ни для кого из соратников результатов не принесли, но зато Надежда нашла новых друзей-единомышленников в лице Виктора Михайловича и его супруги, а это было для нее гораздо важнее всяких выборов и их результатов…

В этот раз на заседании Правления Русского национального центра присутствовал фольклорный ансамбль, и после обсуждения официальных вопросов все пили чай, слушали казачьи песни и пытались даже подпевать. Расходились в приподнятом настроении, с явно выраженным чувством принадлежности к русской культуре и сознанием ее величия и непостижимости.

Вернувшись домой, Надежда увидела, как Лапочка-дочка показывает миловидной черноволосой девушке — бывшей однокласснице — обновки. В кресле, с телефонной трубкой в руке, сидел Артем — симпатичный молодой человек, с которым дочкина подружка в последнее время была почти неразлучна. Юноша заканчивал второй курс юридической академии.

— Ой, здравствуйте, тетя Надя! Ну, мы пойдем, а то мама заждалась, — засмущалась девушка, снимая новую Аленкину шубку и возвращая ее владелице.

— Лидуся, вы куда? Давайте чайку попьем, — предложила Надежда.

— Нет, мама пирожки печет. Приходите лучше вы к нам на ужин! — Лида жила в соседнем подъезде, и Устиновы были хорошо знакомы с ее семьей.

— Да нет, как-нибудь в другой раз, — принялась отнекиваться Надя.

Аленка с сожалением убирала обновы на их прежнее место.

— Дочь, нехорошо хвастаться, — пожурила ее Надежда, когда молодые люди ушли. — Лиде мама не может покупать такие вещи…

— Вообще-то и ты не всегда можешь, — справедливо заметила дочка. — Когда Лидке мама что-то покупала, а у тебя денег не было, так она тоже мне показывала. И что тут такого?

…Окунувшись в привычную работу, Надя не переставала думать о Юрии, и, как ни противилась она этому, душа ее мучилась и страдала, лишая хозяйку аппетита и спокойного сна.

Даже во сне она ощущала эту боль, среди ночи просыпалась от нее и не могла больше уснуть. Прелестница-кошка приходила к хозяйке, ложилась на грудь и, преданно глядя в глаза, заводила свою обычную песенку.

Ирина успешно сдавала сессию, форсила в турецких обновках и, казалось, была вполне довольна жизнью. О своих приключениях она все-таки поведала подружкам по колледжу, правда, опуская самые неприятные подробности. Она восторженно рассказывала преподавателям и подругам о том, какая Надежда героическая, смелая и «классная», как она ее выручила из беды, как водила по интересным местам Стамбула и выбирала подарки. Услышав о таком Иринкином отзыве от одной из коллег-преподавателей, Устинова искренне удивилась — сама себя она ни смелой, ни, тем более, героической совсем не считала.

Как-то, среди рабочего дня, когда Надежда принимала последний зачет, зазвучал ее мобильный телефон.

— Надюша, здравствуй, дорогая!

— Ой, Владимир Иванович! Как дела? А я вот с последней партией подписей припозднилась! — бодро ответила она, выходя из аудитории в коридор. Женщина искренне рада была слышать голос старинного товарища.

— Не опоздаешь, время-то есть еще! Наслышан я о твоих подвигах, Надежда! Ну, ты бесстрашная, этсамое, какая! Пошла все-таки в самое пекло…

— Да… так получилось, Владимир Иванович! Я не нарочно. Просто наблюдала, но это, наверное, было настолько очевидно, что меня и загребли, так сказать, во вражеский плен! В общем, не подхожу я для разведки.

— Ну, ты героическая женщина. А скажи-ка мне, что там у вас с Юрием-то произошло?

— А что может произойти, если он женат!

— Ах, вот оно что! Надя, да они же несколько лет не живут вместе!

— Не разведены, значит, женаты! И, к тому же, его жена семью сохранить хочет, а я попала в идиотскую ситуацию. Там ничего не закончено. Вспоминать даже не хочется!

— Ой, Надя, да какая жена! Она же что угодно может наболтать, эта мадам! Я ее очень хорошо знаю! Она ему столько нервов вымотала! И о какой семье идет речь, раз у нее дочка уже от другого мужика? Какая там жена, Надя?

— Если терпел, все прощал и до сих пор не развелся, значит, любил сильно и на что-то надеялся. Мне этого ничего не надо! Зачем я буду вклиниваться? У них семейная сцена случилась, а меня как будто и нет! Он мне даже слова не сказал! Все! Не хочу об этом больше!

— Ну, ему, наверное, неловко было перед тобой! Не хотел при тебе с бывшей скандалить. Но я тебе скажу… я же знаю всю их историю и эту… мадам. Он, этсамое, пожалел ее в свое время, как порядочный мужчина, ну, ты понимаешь.

— Ой, да я и понимать ничего не хочу, кто кого пожалел!

— Ты понимать ничего не хочешь и поэтому обидела хорошего человека? Наверняка, не разобравшись, этсамое, наговорила ему что-нибудь резкое, как ты это умеешь! А почему не выяснить, не выслушать? Понимать она не хочет! Он же сам не свой! Ходит чернее тучи! По ночам не спит!

— Да? — горько засмеялась Надя. — А с кем — не спит? С Танюшей своей?