Наталья Бессонова - В рабство – на экскурсию

Неожиданный сигнал мобильного телефона отвлек ее от размышлений о собственном психическом здоровье… или — о нездоровье. «Шутка» Баха…

«Шутка, все это шутка! Надо сменить сигнал, а то на издевательство судьбы похоже», — подумала Надежда.

Звонила Наталья.

— Надя, привет! Мне тут принесли еще несколько подписных листов. После выбраковки около двухсот подписей набралось. Зайдешь?

— Зайду, — ответила Устинова, сворачивая в сторону Натальиного дома, — только ненадолго.

— Так что же, и чайку не попьешь? — возмутилась подруга.

— Попью.

— Ну, тогда я ставлю чайник!

Наталья открыла дверь — улыбающаяся, в цветастом переднике. Непослушные кудряшки ее темных волос выбивались из-под жесткого бархатного обруча. Передав Надежде подписные листы, она повела гостью в уютную светлую кухоньку. Усадила за стол, разрезала пирог.

— Ой, Наташка, ну и мастерица же ты! — похвалила Надя, глядя на румяный кулинарный шедевр. — Тесто у тебя всегда как пух.

— Да и твое тесто нисколько не хуже, — комплиментом на комплимент ответила Наталья.

— Нет, у тебя лучше! И не так часто я теперь пеку, теряю квалификацию.

— Ну, в гостях всегда вкуснее, — засмеялась Наташа, разливая в чашки душистый чай с мятой.

На холодильнике стоял старенький приемник.

— Сделай погромче, — попросила Надежда.

Звучал голос Марины Влади.

«…Рядом с ним в седле беда ухмылялася…» — лилось из динамика.

«Как будто про меня! — подумала Надежда. — И как же я беду-то не заметила!» — примерила она строки песни к своей жизненной ситуации, отхлебывая душистый чай.

— Тебе молока подлить? — спросила Наталья.

— Нет, ты же знаешь, — ответила Надя, — и все время спрашиваешь…

«…Был всего один денек, а беда на вечный срок задержалася», — обреченно завершил песенное повествование голос Марины Влади.

«А что это ей на вечный срок-то оставаться?! Нет, Владимир Семенович, это не про меня! — мысленно обратилась Надежда к автору слов. — Вот еще, не хватало! — размышляла она с присущим ей оптимизмом. — Через полгодика все забудется! И следа не останется! А иначе… от меня самой через годик ничего не останется…»

— Ты что это задумалась? — спросила Наталья.

— Да так, ничего. Немного устала, — ответила Надя.

— Да нет, подруга, что-то ты темнишь! Выкладывай, что случилось! — потребовала Наташа.

— Ничего не случилось, все нормально!

— Ты меня не проведешь! Ты ведь приехала уже сама не своя! Девчонку-то ты отыскала, вернула, вроде бы должна радоваться. И дома тоже все хорошо. Кошка вон твоя не похудела даже, пока тебя не было! А ты ходишь задумчивая, не улыбаешься. Сама на себя не похожа. Значит, у тебя что-то не так! Колись давай, Надюшка!

— Да все в порядке, Наташа, что ты! Все нормально.

— Точно? — допытывалась подруга.

— Да точно! — не признавалась Надежда. Не хотела она говорить о своих переживаниях. — Устала просто.

Выпив еще чашку чая с Натальиным пирогом, Надя поспешила домой.

Лапочка-дочка встретила ее с загадочной улыбкой.

— Мама, у нас гости!

Навстречу Надежде из кухни в ее вышитом фартуке вышел… Юрий! Он улыбался как ни в чем не бывало, как будто и не было ни того злосчастного дня рождения, ни сцены с его женой, ни ее, Надежды, жесткой отповеди.

— А мы вот тут на кухне хозяйничаем! — радостно сообщил он, глядя на нее своим лучисто-синим взглядом. — Ну, здравствуйте, Надежда Владимировна! Как говорится, вы нас не звали, а мы вот ПРИПЕРЛИСЯ! Не прогоните незваного гостя?

Сказать, что Надя была удивлена, значит, ничего не сказать. Она была ошарашена и немного возмущена таким внезапным вторжением. К подобным визитам она предпочитала готовиться заранее. У нее возникла мысль, не приметил ли Юрий в квартире какого-нибудь беспорядка: ведь в последние дни ни у нее самой, ни у Лапочки-дочки не было времени, чтобы заниматься уборкой. Но, в то же время, она была безумно рада его видеть! Если бы можно было — запрыгала бы, но ноги буквально подкашивались от счастья!

Пытаясь скрыть переполняющие ее чувства, Надежда нарочито строгим голосом обратилась к Лапочке-дочке:

— Алена, а ты зачем постороннего человека в дом пустила? Мои предостережения на тебя не действуют?

Девушка сделала круглые глаза и предпочла промолчать.

— Сударыня, готов свидетельствовать, что ваша дочь вела себя весьма подобающим образом! — вступился за Лапочку-дочку Юрий. — Прежде чем впустить меня в квартиру, она минут десять занималась установлением моей личности!

— Да, мама! — подхватила та, обрадованная такой внушительной поддержкой.

— Я был опрошен по всей форме: фамилия, имя, отчество, цель визита, степень знакомства, еще некоторые подробности, которых не может знать посторонний человек. — Юрий улыбнулся, заговорщически посмотрев на Аленку. — Ну и, наконец, удостоверение попросила к глазку поднести! Очень бдительный у вас ребенок, сударыня!

— Удостоверение могло быть фальшивым! — возразила Надежда.

— Да, действительно, удостоверение могло быть фальшивым. Но в данном случае оно самое настоящее, и девочка поступила правильно, — полковник оправдывался за Лапочку-дочку, наблюдая, как Надежда наводит порядок на полочке перед зеркалом в прихожей. Она же это делала не столько из любви к чистоте, сколько от волнения и растерянности.

— А мы уже и на базар сходили, купили разных вкусностей. Теперь вот ужин тебе готовим… а ты сердишься! — Юрий смотрел на нее, как всегда, с обезоруживающей нежностью. Его взгляд в одно мгновение прогнал прочь невыносимую грусть-тоску, всякие сомнения и тревоги. Наде даже стало неловко перед Лапочкой-дочкой, которая наблюдала за ними с загадочной улыбкой на своем курносом личике.

— Мама, ну ты что! Сама же мне рассказывала, что это Юрий Петрович помог тебе Ирину разыскать, что он вас спасал от бандитов. Разве он нам посторонний?

— Логично! — засмеялся гость.

Надежда прошла в комнату.

— Мама, а это нам с тобой цветы. Мне — розовый букет! А Прелестнице нашей — игрушечная мышка. Только она с ней не играет!

В комнате на журнальном столике в вазах стояли два роскошных букета роз: один — нежно-розовых, другой — бархатно-алых.

— Нравится? — спросил полковник, неотрывно глядя на Надежду.

— Конечно! — она еще старалась казаться строгой.

— Я рад. Ладно? — это его «ладно?» ее умиляло и совершенно обезоруживало, как и полный нежности взгляд.

А рядом с креслом, на спинке которого величественно развалилась Прелестница-кошка, кверху лапками лежала серая мышка из искусственного меха, каких продают в отделе кошачьих принадлежностей.

Потом Надежда сидела в кухне на маленьком угловом диванчике и смотрела на мускулистые руки Юрия, ловко управляющиеся со сковородкой, и душа ее трепетала и пела от счастья.