Наталья Бессонова - В рабство – на экскурсию

— Ну… Надежда, не ожидал, этсамое… от тебя. Он страдает, между прочим, а ты там предполагаешь, чего не следует…

— Да ладно… Это он сам тебе сказал, что страдает?

— Да как же! Добьешься от него! А мне и говорить ничего не надо, я сам вижу. Я его, Надя, почти двадцать лет знаю, между прочим! Ты пойми, Юрка не балабол какой-нибудь! Он же… настоящий он, понимаешь? И открытый! Его же, как книгу, читать можно!

— Да какое тебе вообще дело, Владимир Иванович, до всего этого? — попыталась возмутиться Надежда.

— Вот грубиянка! Да я ведь хочу, чтобы вам лучше было! Ты же дров наломаешь с твоим-то характером, и сама жалеть потом будешь! А я вот даже, этсамое, нисколько не обижаюсь на тебя! Потому что понимаю, в каком ты, Надюша, состоянии.

— Да в каком это я состоянии-то?

— Голос у тебя, Надя, такой, как будто ты сейчас, Надюша, расплачешься! А все из-за твоей неуместной в данном случае принципиальности! Из-за вредности твоей бабской! Подумаешь, развод не оформил вовремя! Кого это вообще может волновать, Надя? Глупость какая!

— Ну, допустим, меня это может волновать!

— Ну и глупо! Это же поправимо! Тебе, Надя, судьба послала такого человека, прямо на блюдечке с каемочкой! Ну так бери да будь счастлива, Надюша! А ты что, Надежда, этсамое, творишь?

— Да ничего я не творю! Я просто уехала.

— Ах, какая! Уехала она! И расскажи-ка мне еще, как тебе одной хорошо живется! Дуреха, этсамое, эмансипированная!

— А-а, — на вдохе произнесла Надя.

— Вот тебе и «а»! Ревешь, небось, ночами в подушку, свободная ты наша да независимая, а днем — причепуришься, и снова гордая да неприступная! Железная, этсамое, леди!

— Владимир Иванович, да я вообще с тобой на эту тему разговаривать не собираюсь! — возмутилась женщина, но голос ее прозвучал слабо и беспомощно.

— Ну и зря, Надя!.. А за счастье-то, Надюша, бороться надо! И не всем оно на блюдечке с каемочкой подается.

— Да вот еще не хватало! Это мужчины должны бороться! А наше женское дело — сидеть с веретеном у окна и ждать принца на белом коне.

— Ну да! Особенно тебе, этсамое, и с веретеном!

— А что? А я умею, — горько засмеялась Надежда.

— Да тебе-то и бороться не надо было! Тебе всего лишь надо было подождать и ПОВЕРИТЬ! И не придумывать всякие глупости. Ну, ты же умная женщина, Надя!

— Да кто тебе сказал?

— Ох, Надя, Надя… Услышь меня, Надежда! ТАМ у него ничего нет! Поняла? Он места себе не находит!

— Ну, не знаю, не знаю…

— Зато я знаю! Ну, этсамое, я все сказал. А ты подумай. Ладно, успехов тебе, Надюша, всяческих! Не раскисай и будь мудрее! Ты услышала меня, Надежда? Мудрее будь! Пока. В Москве увидимся.

Надежда задумалась.

«Нет уж… если мне и суждено обзавестись когда-нибудь мужем, то он будет думать только обо мне. И никаких там Тань, или Мань с прическами под Мерилин Монро, с которыми он не успел развестись! Мне не нужны никакие страдания и муки ревности. Уж лучше быть одной, зато спокойной, свободной и независимой». Она приняла твердое решение, но чувства ее остались в полном смятении, и грусть-тоска не отпускала.

Утро следующего дня выдалось свободным, и, проводив Лапочку-дочку на очередной экзамен, Надежда решила еще подремать.

Разбудил ее звонок в дверь.

«Как быстро отстрелялась», — подумала она, просыпаясь. Набросила халат, поплелась открывать.

— Кто там? — на всякий случай спросила Надя, распахнув дверь в тамбур. Полезная привычка смотреть в глазок тамбурной двери у нее напрочь отсутствовала.

— Из школы… это, — послышался невнятный ответ.

Надежда открыла и… обомлела, увидев три мужские фигуры в черных масках. В первую секунду она подумала, что это чья-то глупая шутка, но что-то в облике мужчин выдало серьезность их намерений. Один из них держал в руке пистолет, направляя его Наде в лицо, другой — зажал в кулаке нож.

Очнувшись от оцепенения, она закричала, попыталась выбежать на лестничную площадку, но сильные руки грубо схватили ее за плечи, волоком втащили в квартиру, бросили на пол в прихожей. Кто-то из злоумышленников поспешил захлопнуть дверь. Тот, что без оружия, наклонился к сидящей на полу Надежде, крепко связал ей руки за спиной, заклеил скотчем рот.

— Говори быстро, где деньги, валюта, золото! — потребовал тот, что с пистолетом, продолжая целиться женщине в лицо.

«Какое счастье, что дочери нет дома! — первое, что пришло в голову Наде. — А я… ладно уж… ребенка вырастила, можно и умирать. Да и любовные страдания замучили. Хотя… неплохо было бы задержаться на этом свете еще лет десять-двадцать, а лучше — тридцать-сорок… Размечталась!» — горько усмехнулась она своим мыслям.

Тем временем люди в масках открывали ящики шкафов, вытряхивая их содержимое на пол. Кто-то из них обрезал провод стационарного телефона, а аккуратненький аппарат с узкой трубкой, купленный Надеждой в Москве в прошлом году, небрежно бросил на пол. Безоружный взял с полки книжного шкафа наградные часы — память о президентской кампании 1996 года. Прочел выгравированную надпись и, не таясь, сунул реликвию себе в карман. В вазочке серванта лежали два золотых колечка — их похититель часов тоже забрал.

Тот, что с пистолетом, отключил видеомагнитофон от телевизора и спрятал его в открытую черную сумку.

— Что, молчит? — спросил он у подельников.

— Ничего, разговорится, — пообещал безоружный.

Надежда сидела на полу, прислонившись к бетонной стене, ощущая сквозь обои ее холод, и пыталась оценить ситуацию. Ценные вещи были спрятаны в таком месте, что никто из посторонних не догадается. Особо крупных денег она дома не держала, а шифоньером, где висят обновки, гости не интересовались. На полу валялся простенький пластиковый пакет с косметичкой, в которой лежала зарплатная карта Надежды. Парни в масках на этот невзрачный пакет не обратили внимания, как и на золотые сережки с крошечными бриллиантами в ее ушах, и на золотой крестик на тонкой цепочке.

«Странные какие-то», — удивилась женщина.

Незнакомец с пистолетом повторил приказ, на этот раз грязно выругавшись.

«Недоумки, — подумала она, — рот заклеили, а сами требуют, чтобы говорила. Вот и добрались до меня прихвостни Мустафы! Как быстро… Оперативно работают! Ах, у людей Мехмеда мой старый телефон остался! — вспомнила Надежда. — А Мустафа и подельники Мехмеда могут быть знакомы. Как же я забыла-то? У оператора связи можно легко выяснить адрес абонента, — сообразила она, — а знакомых в России у этих “друзей” достаточно, даже вот в нашем городе».

— Что молчишь? — на этот раз к ней подошел мужчина с ножом в руке. В отличие от парня с пистолетом, его голос звучал спокойно и, как показалось Надежде, интеллигентно… до определенной степени. — Скажи, где деньги, и мы тебе жизнь сохраним, — любезно пообещал он, — а будешь молчать — сдохнешь!