Александр Сидоров - Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

— Только сразу договоримся, — затрещала она. — Я вам про кое-что рассказываю, а вы мне разрешаете пройти к заводу через зверинец.

— Мне про кое-что не надо рассказывать, — строго сказал Левашов. — Кое-что для мужа оставьте. По делу есть что?

— А пропустите?

— Пропустим по кругу всем колымским трамваем! [8] Колымский трамвай — групповое изнасилование в сталинских лагерях. — зарычал Юша. Про трамвай бабенка не поняла (я тоже), но от страха скукожилась, как урюк.

— Ефимыч, ты мне свидетелей распугаешь, — приструнил Юшу Левашов. — Излагайте, гражданка…

— Ляпина, — ляпнула бабенка.

И гражданка Ляпина изложила. Вчера у нее был день рождения, слетелась стая гостей, пили, жрали и орали «Ой, мороз…» часов до двух ночи. Потом Ляпина гостей спровадила и решила прибрать за ними.

— В два часа ночи? — удивился Левашов.

— А чего? Я женщина разведенная, живу одна… Что же, срач на весь день оставлять?

Примерно к началу четвертого чистоплотная гражданка закончила уборку и вышла на балкон покурить. Завершив и этот ритуал, она было вернулась в комнату, но тут орлиным взором различила, как из зоопарковых ворот выезжает микроавтобус «газель». Ворота за «газелью» никто не запер, только створки, и то неплотно. Ляпину это насторожило. Однако желание прикорнуть оказалось сильнее. Номеров «газели» она, понятно, не заметила. Она же не сова полярная.

— Нет в народе былой бдительности, — вздохнул Левашов. — Нехорошо, гражданочка. Придется проехать с нами, закрепить показания письменно.

— Не-не-не! — заверещала Ляпина. — Вы же обещали! Мне же на работу!

— Да отмажут они тебя от работы, — успокоил стахановку Юша.

— Тогда конечно. Только чего в отделение переться? Вот же мой дом, напротив. Я в квартире все могу написать.

Ляпина с Курулеску отправились в хрущобу, а Левашов заметил, что так создаются крепкие рабоче-ментовские семьи.

— Но поквартирный обход сделать все равно надо, — приказал он оперу Володе. — Может, кто-то еще чего видел.

— Да после того, как вы их не впустили, они меня в клочья порвут! — заскулил Володя.

— Служба у нас такая, — посетовал следак. — Стоять на страже правопорядка и галапагосских черепах. А вот и кинологи…

— Пошли, Шурик, — потянул меня Юша. — Это уже не наша печаль.

День пролетел, как Солоха на метле. Зоопарк встревоженно жужжал, директора Гликмана одолели телефонные звонки, мутные представители каких-то обществ, чего-то защищавших, и прочей шелупони. Он срочно выезжал, приезжал, звал Юшу и плакался на его груди. Еще бы, слоновая черепаха — большая редкость. Только в Московском зоопарке есть одна. Хотели даже подключить ФСБ, но передумали. Все ж таки черепаха, а не террорист.

Выяснилось также, что у террариума неизвестные «сняли» еще одного охранника. Но обошлось без госпитализации. Террариум ковырнули без проблем. Здание дряхлое, рядом новый строят.

На следующий день Юша выловил меня в жирафьем вольере:

— Топай за мной, киндер.

Он привел меня к воротам, через которые ускакала таинственная «газель». Тут уже стоял новый охранник.

— Час в радость, Серега, — приветствовал шкипер пожилого мужчину с легкой залысиной. — Как там Николай?

— Ничего, оклемался. Говорит: «Даже не знаю, как меня вырубили».

— Не иначе как хохлы-диверсанты работали. Тут вчера в кустах Шурик крестик потерял, так мы пошукаем?

— Какие вопросы…

Юша перебросился с охранником еще парой-тройкой фраз, а затем приказал мне тихо:

— Лезь в кусты.

— Зачем?

— За крестиком, я же сказал. Или за образком. А может, вообще там ничего нема.

— Хорошенькое дело…

Кусты по-над оградой — жутко колючие. Не то терновник, не то шиповник. Соваться в гущу голыми руками меня не вдохновляло.

— Лезь, говорю, — жестко повторил Юша. — Мусора ленивые, как тюлени. А мы будем шмонать до талого.

— До чего?

— До упора, блин горелый! Пока в рельс не ударят…

— В какой рельс?

— С тобой, Шурик, базлать — как дерьмо из кадушки хлебать. Вбей в свой мозг: еще при Усатом [9] Усатый — Сталин. в старых лагерях висела рельса на плацу. По рельсе все и строилось: ударили в нее — подъем, ударили — иди паши, ударили — обед, отбой, тревога. Только бить в рельс считалось последним делом. После войны, которая отечественная, в лагерях началась сучья резня промеж ворами. Встречают этап и каждого блатного заставляют в рельс колотить. Стукнул — значит, сука, просим до нашего кутка, не схотел — месарь [10] Месарь, мессер — нож. в брюхо и бирку на ногу [11] Бирку на ногу цепляют мертвецам. .

— А чего они не поделили?

— После войны срока ломовые крадунам стали вешать — от пятнашки до четвертака. «Вышку» отменили, срока добавили. Чтобы зэков больше было, задарма страну подымать. И воров под это дело гнули. Для вора пахать — в падлу, он всегда в отказе. А тут многие из них репу зачесали. Мол, закон воровской еще до войны писан, тогда блатным лепили смешные срока — на одной ноге на параше можно отстоять. От года до пятерика. А когда указ четыре шестых вышел…

— Как это — четыре шестых?

— Тебе еще и блатную арифметику толкуй, дятел! Значит, четвертого числа шестого месяца. Четвертого июня, по ходу. По указу и начали «опять двадцать пять» лепить. В хату-сужденку заходит пассажир с приговором, его спрашивают: «Скока наболтали?» — «Двадцать пять». — «Опять двадцать пять»… А ты думал, откуда присказка? Короче, «четвертак» за колючкой — это, брат Шурик, не пионерский срок. Некоторые воры и подломились. Давайте, мол, другой закон принимать, чтобы блатные на придурочные должности шли: бригадир, нарядчик, фельшер, прочая мутотень. Лишь бы не на тяжкий труд. Воры, какие войну в лагерях пережили, — за ножи. Не бывать этому, гадское племя! Всех, кто за новый «закон», суками стали звать. Ну, еще «автоматчиков» добавили — блатных, что на фронте германцев били.

— Так они же родину защищали!

— Флаг им в руки. Но по босяцким понятиям, это до дела не относится. Взял оружие из рук власти — значит, ссучился.

— Ну и кто победил — воры или суки?

— Боевая ничья…

Юша сунул мне брезентовые рукавицы со стройки, сам надел такие же, мы принялись шарить в кустах и светить фонариками. Обнаружили: использованный презерватив, три пивные пробки, несколько ушных палочек, а также окурков без счета. Все это время охранник Сережа (хотя какой он мне Сережа, ему под полтинник) с любопытством за нами наблюдал.

— Не нашли? — подойдя, сочувственно спросил он.

— Бесполезняк, — выдавил Юша. — Весь зверинец облазили, а потом вспомнили, что здесь еще не рыскали. А мы тут вчера утром со следаками толклись.