Александр Сидоров - Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

— А вы сами бегали?

— С какой целью интересуешься? Сделать ноги можно из любой зоны. Хоть из "Чёрного Дельфина" — глухой бессрочки. К примеру, удумали в Совдепии самую страшную крытку, "Белый Лебедь". "Я пишу тебе, мама, из глубин Соликама"… Соликамская зона в краю Усольских лагерей. Там авторитетов и воров ломали. Многие спели свою лебединую песню. Ходят слухи, сам Вася Бриллиант с жизнью покончил, когда его хотели бросить в камеру к пидорам. Вот уж думали, оттуда ни один сиделец не сдёрнет. Таких псов конвойных набрали…

— И что?

— Да купили ментов, когда горбачёвская перестройка превратила "начальничков" в нищебродов. По полгода им зарплаты не платили. А у воров — минута в минуту. Дороги на волю провели, и хвчик был, и чифир, и наркота. Да только два мудака всю малину пересрали. Где-то в начале 90-х. Один тупорылый бродяга купил у местного полкана пистолет с гранатой и штурмом взял БУР (ну, помещение камерного типа), где его подельник парился. На "Белом Лебеде" — и такой форшмак! Короче, захватили эти дурни в заложники начальника ПКТ — какого-то майора, и устроили войнушку. По ходу, пристрелили прокурора, сам этот трижды чапаевец, шо кипиш замутил, схлопотал пулю в лоб, майора ранили… Потом, понятно, и второго зэка расшлёпали. Так что, Санёк, бежать не проблема, проблема — убежать.

Я понял, что шкипер созрел для разговора.

— Дядь Толь, а чё я такого сделал, что вы меня в упор не видите?

Шкипер вздохнул тяжело:

— Тормозить пора, Сандрик. Видишь, как всё повертается… Одно дело — страусиха, другое — арбузы с плеч. Привязался я к тебе, базара нет. Да только дальше тащить по своей дорожке не хочу. Шпанские дела — не для тебя. С каждым годом мне терять друзей всё тяжелее. Тем более — Шуриков. Умкина погибель сильно по мне долбанула.

— Дядя Толя, да не собираюсь я в ваши блатные дела соваться. Но неужели всё вот так? Как вы говорите: "Конец любви — детей об стенку".

— Поглядим, — задумчиво протянул шкипер. — Вот распутаем клубок с абреками, может, всё и устаканится. Знаешь старую жиганскую:

Мы скребали всё на свете, кроме шила и гвоздя:

Шило острое, кривое, а гвоздя скребать нельзя…

— А когда оно всё закончится? — осторожно спросил я, боясь нарваться на шкиперское "С какой целью интересуешься?"

— Сегодня и закончится, — твёрдо обещал Юша.

— Вы мне расскажете?

— А оно тебе надо?

По большому счёту, оно мне не надо. Но я сказал упрямо:

— Надо.

И шкипер Юша, внимательно поглядев на меня, молча кивнул.

Следующего дня я ждал с нетерпением. Но Юши в зоопарке не было почти до полудня, что само по себе дело немыслимое. А когда он появился, то долго меня вымораживал и под любыми предлогами уклонялся от встречи, ударно бросившись руководить строительством террариума. И тогда я набрался наглости и швырнул в Юшу камешек. Чтобы привлечь. Ну, как говорят в шпанском мире: "Маяк прежний — кирпич в окно". Юша даже не заметил. Пришлось взять натуральный кусок кирпича. Кто же знал, что в этот раз попаду? Да я и не целился…

Но разве носорогу объяснишь? Я всю дорогу на бегу пытался, пока не упёрся в дверь шкиперского кабинета.

— Ты что творишь, сукин сын?! — заорал Юша, схватив меня за шиворот. Я бы точно огрёб по полной, если бы не замдиректора Лисовская, которая высунулась из своей двери с капюшоновым крысом и одобрительно закивала, узрев моё тело в медвежьих объятиях. Даже крыс пфукнул.

Полёт в шкиперскую рубку описывать не буду, но приземлился я больно. Брюквенный цвет Юшиного лица постепенно начал бледнеть.

— Если ты, придурок, решил, что передо мной можно раскидывать пальцы веером, всю остальную жизнь тебя будут кормить через клизму, — пообещал дядя Толя. — А о смотрящем вообще не узнаешь ни хрена.

Это был удар ниже пояса.

— И на неделю — чистить стойло вьетнамских вислобрюхих свиней! — зло добавил Ефимыч.

— Ну, не смогли дело распутать, чё на мне отрываться? — хмуро огрызнулся я и еле увернулся от прилетевшего тома "Жизни животных". — Что, Алихан шустрее оказался?

— Ктооо?! Тетерев долбоносый? Тут мозги нужны, а не накачанная шея.

— Велика задача. Когда Марат прокололся, тут и крыс капюшоновый всё бы вынюхал.

Про Марата ничего я, конечно, не знал. Просто уже давно научился угадывать в повадках Юши что-то такое, чего другие не замечают. Так и с Маратом: когда Юша увидел его наколки, я почуял, как у шкипера всё напряглось, словно он подцепил на крючок рыбину и аккуратно ведёт её, чтобы не сорвалась.

— Как ты про Марата догадался? — Юша был настолько ошарашен, что забыл о моём кирпиче. — Ну не мог ты дотумкать! Никто не смог, а тут — какой-то фуцан, дико воспитанный…

— Да чего там. Марат появился прямо в зале, где занимается "братва" смотрящего, сразу после того, как Тайга голову Аршака получил.

— И что? В то же время там нарисовались ещё три-четыре мутных парнишки. А Марата Вася Битюг привёл, он его по Крестам знал. Марик проходил по делу о взломе сейфа, но выкрутился за недостатком улик. Потом улики появились, зато аварец потерялся. Короче, не ходи юзом, колись до самой сраки.

— Да чего мне колоться? Я студент, а не сыщик.

— Не доставай, студент.

И я рассказал, что уловил реакцию Юши на Маратовы наколки. Шкипер сильно удивился.

— Может, ты ещё и в курсах, чем они мне так глянулись? — спросил он.

— Наверно, слишком необычные, — предположил я.

— Каждый дрочит, как он хочет. Чего только не выдумывают. Колют что попало. Как тот Герасим: на всю ***ню согласен.

— Ещё со зверями чего-то не то. Вы на эту тему глубоко упали.

— Уже теплее, — одобрил Юша. — Радуешь, пацанчик. Только сперва-то я не на сами морды свой глаз положил…

И дядю Толю понесло. Оказалось, шкипера привлекла маленькая деталь, которую знали немногие — в основном воры и крупные авторитеты. Касалась она Ивана Семёныча Гоголя-Дымчука, известного в "благородном преступном мире" как Ван Гог. Сперва кольщика приятели даже в шутку называли Ван Гоголь. Но однажды одному из крупных "авторитетов" не понравилось, как Ван Гоголь исполнил заказ. Слово за слово, хреном по столу — "авторитет" чиркнул с размаху опасной бритвой по уху хохла. Тот сумел вовремя отклониться, бритва чиркнула по верхнему краю уха и срезала небольшой кусок. Можно было вовремя обратиться в больницу, но Иван Семёныч отказался наотрез. Напротив, стал гордиться ушастым сходством с голландским художником. "Авторитета", правда, зарезали за беспредел, но это по ходу дела. А Ван Гог с тех пор на татуировках с изображением живых существ всегда оставлял своеобразную подпись: у каждого персонажа отсутствовал небольшой верхний кусочек уха.