Даринда Джонс - Хлопоты с двенадцатой могилой

— Не поняла.

— Вы умерли тридцать восемь лет назад.

Миссис Бломм моргнула, и я дала ей время все понять и обдумать.

Пару минут она смотрела в пол, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, а я наконец продолжила:

— Не сразу, но я все-таки нашла свидетельство о вашей смерти. Муж нашел вас без сознания на полу в кухне. Обширный инсульт. Через год он тоже умер. Практически день в день.

Снедаемая горем, миссис Бломм прислонилась спиной к стене. У меня в груди все сжалось, и я взяла ее за руку.

— Мать и сын, которых вы видите…

Не глядя на меня, она кивнула.

— Это ваши внучка и правнук. Смотрите.

Я показала на стену, где висело выцветшее фото миссис Бломм с мужем.

Она медленно поднялась на ноги и подошла к огромному камину, над которым на полке стояли изображения всех поколений Бломмов, а теперь и Ньюэллов. Дом оставили в семье и периодически ремонтировали в течение многих лет. Именно здесь росли все новые поколения детей семейства Бломм.

Ко мне миссис Бломм вернулась со слезами на глазах.

— Я понятия не имела…

— Знаю. — Я подошла ближе. — Такое случается гораздо чаще, чем можно подумать.

Печальная улыбка переросла в едва слышный смех.

— Вы можете перейти через меня. Наверняка у вас уйма родственников, которые вас давно заждались. Включая и вашего мужа.

— Он ведь не женился после меня? Он всегда грозился взять в жены Салли Данфорт, если я умру первой. И ведь знал же, что эту женщину я на дух не выношу. Она стащила у меня рецепт соленых огурчиков и выиграла приз на ярмарке.

— Быть того не может! — в ужасе прошептала я.

— Я бы об огурчиках врать не стала, мисс Дэвидсон. Это вам не шутки.

Я улыбнулась:

— Нет, миссис Бломм, ваш муж больше ни на ком не женился и умер в одиночестве.

— Вот и хорошо. Так ему и надо. Ужасный был человек.

По морщинистой щеке скатилась слеза, и миссис Бломм отвернулась.

— Держу пари, он был глубоко несчастен.

Постепенно до нее доходила реальность, и внезапно на первый план вышел внешний вид. Разгладив на себе халат, миссис Бломм проверила бигуди.

— Господь всемогущий! Куда я подамся в таком виде?!

— В смысле? Вы прекрасно выглядите.

— Чушь!

Она снова разгладила халат, но вдруг что-то привлекло ее внимание, и она посмотрела на дверь, ведущую в коридор.

К нам вернулся Чарли. Снова с игрушками и крекерами.

Я подалась ближе к миссис Бломм и шепнула ей на ухо:

— Это Чарли Ньюэлл, ваш правнук.

Она прикрыла ладонью рот, и на глаза опять навернулись слезы.

— Господи, ну разве он не красавец?

— Еще какой! А еще у вас есть правнучка. Харизма.

Найдя стул, миссис Бломм обессилено села, и я поняла, что мне до нее не достучаться. Ни за какие коврижки она не бросит этих детей на произвол судьбы. Им ведь просто необходимы дисциплина и порядок, но главное — их нужно хорошенько разбаловать.

— Можно мне остаться подольше? Поприсматривать за ними?

Я присела у ее ног.

— Конечно.

В конце концов я пошла прощаться с миссис Ньюэлл, одинокой матерью с двумя любознательными детьми на руках, и поблагодарила ее за понимание.

— Вы… ну… вступили в контакт?

Она благосклонно впустила меня в дом, и подобная открытость по-настоящему удивляла. Вот почему в голову закрались подозрения, что она тоже может обладать сверхчувствительностью.

— Да. И вы были правы. Это ваша бабушка, миссис Бломм.

Задумчиво улыбнувшись, нынешняя хозяйка дома рассеянно вытерла руки о кухонное полотенце.

— У меня только один вопрос, — продолжила я и махнула в сторону коридора. — Зачем Чарли соусник?

Она рассмеялась и пожала плечами:

— У некоторых детей есть защитные одеяльца. А у некоторых — соусники.

Я тоже рассмеялась:

— Это надо на футболке написать.

Мне все не давала покоя мысль, почему миссис Бломм видит внучку и правнука, но в упор не замечает правнучку.

Ну что ж, подумаю об этом в другой раз.

Объяснив миссис Ньюэлл, что ее бабушка планирует здесь задержаться (причем этот факт женщина приняла с немалым энтузиазмом), я ушла. Дел было по горло. Кроме прочего, мне предстояло раскрыть два убийства и выследить норовистое божество. Но сначала надо поприставать к «охотнику за головами».

Половину того времени, что я проторчала в доме Ньюэллов, у меня урчало в животе. Три дня я толком не спала и почти не ела. Беспокойство вытесняло всякий голод.

Однако впереди ждала долгая ночь, поэтому пища была просто необходима. Заскочив по пути в «Мачо Тако», я заказала три такитос с дополнительной порцией сальсы и мексиканский латте с дополнительной порцией взбитых сливок. Как по мне, любая стоящая еда стоит того, чтобы к ней прилагалась дополнительная порция чего-нибудь. После этого я направилась в другой конец города, где находился дом не в меру раздражительного «охотника за головами». Хорошо хоть, ночью на дорогах почти не было машин.

Я ехала на восток по улице Менол и едва успела откусить кусочек, как вдруг у меня появился попутчик — мертвый тринадцатилетний гангстер по имени Ангел. Между прочим, тоже крайне раздражительный. Мы познакомились через десять лет после его смерти, но очень быстро подружились. А теперь он был моим лучшим (и единственным) детективом. Короче говоря, Ангел появился на пассажирском сиденье Развалюхи, она же мой вишневый джип «вранглер», во всей своей гангстерской красе. Надвинутая на самые брови красная бандана, грязная футболка и зияющая рана на груди.

Во внезапных появлениях Ангела нет ничего необычного. Как правило, он появляется как, когда и где пожелает. Но на этот раз все было как-то странно и зловеще.

Нарисовавшись в Развалюхе, он тут же отвернулся к окну, сгорбился и не сказал ни слова. Серьезно — не издал ни единого звука. А притихшим Ангел бывает, только когда расстроен, пытается что-то скрыть или тайком высматривает на горизонте очередную симпатичную барышню. Поскольку симпатичных барышень в поле зрения не было…

Прекрасно понимая, что для такой ситуации необходимо все мое внимание, я заехала на стоянку у небольшого торгового центра, где, кроме всяких магазинов, можно найти маникюрный салон, спортзал, кондитерскую (почему, блин, я не знала, что она тут есть?!), еще один спортзал, кафешку с гамбургерами и даже ясновидящую. Кстати, только ее салончик и был сейчас открыт. Должно быть, она знала, что мы приедем. Жуть какая!

— Итак, — пробубнила я с набитым ртом, — какой гад посмел испортить тебе настроение?

Ангел даже не повернулся. Ну точно — расстроен. Если он что-то скрывает, то намеренно смотрит мне в глаза, надеясь таким макаром обвести меня вокруг пальца. В его защиту стоит сказать, что погиб он слишком юным.