Дарья Калинина - Осторожно: карантин!

— И все же вас должно было оскорблять слишком вольное обращение вашей невесты с другими мужчинами.

— Я уже далеко не мальчик, обмануть меня трудно, о свободном поведении Вероники знал давно. Меня оно не смущало.

— Это сейчас вы так говорите! Но видя, что Вероника вас постоянно обманывает с другими мужчинами, вы должны были копить в себе злость.

— Вероника была танцовщицей в театре-варьете, с которым я сотрудничаю. Мы познакомились на одном из моих концертов, где Вероника была у меня в подтанцовке. Ей были нужны деньги, мне была нужна невеста. Мы с ней заключили договор. Могу вам его показать.

— Договор? Какой еще договор?

— Извольте, — произнес Мишель, протягивая полицейскому аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги.

Следователь Васильев подошел ближе и также взглянул в бумагу.

И пока полицейские вдвоем изучали документ, Мишель продолжал:

— Итак, как вы видите, наши взаимоотношения с бедняжкой Вероникой были документально оформлены. Она работала на меня, играя роль моей невесты, а я платил, если можно так выразиться, платил ей гонорар. За каждый ее выход на сцену, за каждое выступление, Вероника получала от меня сумму от трех до десяти тысяч рублей. Таким образом, наш союз распадаться не спешил, нас с ней в нем все устраивало.

Местный полицейский поднял голову от документа, который вручил ему Мишель.

— Тут так и написано! — потрясенно произнес он.

— Но зачем вам было нужно, чтобы девушка играла роль вашей невесты? — спросил у Мишеля следователь Васильев.

— Видите ли, моя мама была человеком старых принципов. Мне никогда не удалось бы объяснить ей, что мои сексуальные предпочтения выходят за рамки ее понимания. Она бы просто заявила, что я разбил ей сердце, опозорил семью или еще что-нибудь такое же напыщенное и начисто лишенное смысла для всех, кроме нее. Но так уж сложилось, что мне было наплевать на мнение всех, но только не на ее мнение. И мне всю мою жизнь приходилось скрывать от своей матери, а значит, и от всех своих близких, что обществу дам я предпочитаю общество мужчин. Того, что я — гей, моя мать бы никогда не приняла. Никогда!

Саша услышал, как кто-то из родственников ахнул.

— Гей!

— Мишка, ну ты даешь!

— А я всегда подозревала, что Мишенька у нас с другой резьбой!

Саша мог подтвердить, что подозрения на счет сексуальной ориентации Мишеля в семье бродили уже не один год. Сам Мишель своей слишком слащавой внешностью, женственными манерами и ужимками давал повод для подобных сплетен. Но сплетни сплетнями, а сам Мишель неизменно разбивал доводы своих оппонентов какой-нибудь очередной своей женитьбой.

И полицейский напомнил ему об этом:

— По моим данным, вы трижды были женаты!

— Трижды женился — и гей!

— Все мои жены были прекрасными, чуткими и очень любящими женщинами. Они понимали, что я из себя представляю, но соглашались мне помочь. И все мои женитьбы до сих пор представляли собой одну единственную цель — усыпить бдительность моей матери. В отличие от нее, мои жены были женщинами куда более понимающими, им хватало общения со мной в качестве друга. Расставались мы с ними также вполне по-дружески. Более того, все они были мне благодарны за приятно проведенное вместе время, о чем свидетельствуют их прощальные подарки.

— А Вероника? На ней-то вы почему не захотели жениться?

— Тут прощальных подарков ждать не приходилось, — фыркнула тетя Этель, воспользовавшись тем, что Мишель замешкался с ответом. — Тут и гадать нечего! Девчонка-то была нищей!

Мишель сохранил невозмутимость, даже ухом не повел в ту сторону и пояснил полицейскому:

— Вероника была слеплена из другого теста. Она хотела замуж, но ей был нужен мужчина, который мог бы дать ей все! Накал страстей, бурю эмоций. А я по понятным причинам не мог ей этого предложить. К тому же с возрастом я тоже стал тяготиться слишком тесным общением с дамами. Поэтому и возникла идея с этим договором. Мне так было проще. Когда нужно, Вероника ехала со мной туда, где мне требовалось продемонстрировать ее в качестве невесты. Потом я платил Веронике ее гонорар за выступление в качестве моей невесты, и мы с ней расставались до следующего раза. Оба мы были довольны нашим сотрудничеством, ни я, ни она прерывать его не собирались.

Так вот почему Мишель так спокойно воспринял новость о том, что ночью в спальне в его отсутствие раздавались звуки любовных утех. Ему было наплевать, с кем там куролесит Вероника, девушка была нужна ему исключительно как ширма его собственных склонностей. Ревновать он ее и не думал. А значит, версия полиции об убийстве из ревности рассыпалась, словно карточный домик.

— Но если вы так хорошо знали Веронику, может быть, вы нам скажете, кто мог убить девушку?

— Я теряюсь в догадках. Разве что личная жизнь Вероники была, на мой взгляд, слишком насыщенной.

— А ваша собственная жизнь? — спросил следователь. — Как насчет нее?

— Простите?

— Ну, у вас, наверное, есть близкий друг, который мог ревновать, зная, что вы проводите время с Вероникой.

— Исключено! Все мои друзья были полностью в курсе наших взаимоотношений с Вероникой. Скорее такого ревнивого друга, а вернее, друзей нужно искать в окружении самой Вероники. Бедняжка обожала интриги, с нее бы стало уведомить кого-то из своих ревнивцев в том, что она собирается его бросить и выйти замуж за меня. Просто так, чтобы посмотреть, как несчастный влюбленный у нее мужчина будет страдать и мучиться. Веронике нравилась власть над теми, кто был в нее влюблен.

— У нее было много мужчин?

— Слишком много. Даже тут она умудрилась очаровать кое-кого. Впрочем, об этом вы уже знаете. Я ничуть не ревновал, так как мой интерес к Веронике был совсем иного свойства. И хотя эти ее развлечения могли внести некоторую сумятицу в наши взаимоотношения, но я махнул рукой. Мама была к этому времени уже мертва, а для всех прочих мне не было нужды изображать влюбленного жениха. Вы спросили, кто мог убить Веронику. Вот мой совет: ищите среди тех молодых людей, которые соревновались за внимание Вероники. Вполне допускаю, что среди них мог оказаться некий пылкий Отелло, который проник следом за ней в этот дом и убил несчастную.

— Или этот Отелло уже изначально был тут.

Таким образом, внимание полиции переключилось на Толика. Саша успел подумать, как нелепо, что полиция ведет допрос прямо при посторонних. Весь этот разговор следовало бы вести в отделении полиции, в кабинете у следователя, но похоже, полицейские были слишком озабочены тем, чтобы кого-нибудь поскорей арестовать. И желательно, чтобы вину арестованного удалось бы впоследствии доказать.

— Ну, а вы? — спросил следователь у Толика, с видимым интересом разглядывая следы вчерашней драки, разливавшиеся на лице Толика разноцветными красками. — Вы знали об особенностях взаимоотношений Вероники с вашим дядей?