Маргарита Малинина - Самба на острове невезения. Том 2. Разоблачение Шутника

— Сергей, — подыграл мне капитан полиции, помогая спасти положение.

— Да, вот я и подумала, вдруг подруга ему понравится.

Нежданно-негаданно я услышала комплимент:

— Вряд ли он такой дурак, чтобы от тебя отказаться. — У меня аж челюсть отпала, а Леша, в задумчивости приложив ладонь к щеке и начав постукивать по ней пальцами, а другой рукой подперев первую, продолжил гадать: — Нет, тут что-то иное. Что же может быть… Хм… Ты слишком волновалась и кричала. Ты была напугана… Он передает тебе записки какие-то, я пару раз видел!

Мы переглянулись с опером. «Финита ля комедия», — было написано на моем лице. «Ща он у меня огребет!» — было выгравировано на Сережином.

— Ага-а! — продолжал тем временем Алексей рассуждения вслух в позе древнегреческого мудреца, кажется, до чего-то додумавшись. — Он связывает тебя с внешним миром! И передает послания от друзей и семьи в письменной и устной формах, — уже уверенно, как в чем-то, что не вызывало сомнений и являлось подтвержденным фактом, говорил опасный свидетель. — И, видимо, еще и деньги, и личные вещи. Юля, ты в курсе, что это запрещено? Мобильники нам оставили только для редких звонков домой и для связи с тренерами! Другое общение запрещено во избежание преждевременного раскрытия замыслов шоу.

Сережино лицо приобрело выражение крайне агрессивной решительности, а тело уже сделало рывок вперед, но я быстро остановила его одним движением руки. Я знала, одно его слово, и Алексея могут удалить с проекта как потенциально опасного для спецоперации, но мне этого не хотелось. По многим причинам, которые я сейчас не буду перечислять. У меня был козырь в рукаве, которым грех не воспользоваться в данной ситуации.

— Да, это запрещено. Так же, как и замалчивание многолетнего умения держаться в седле в игре «Спорт для неспортивных», где противники заведомо этого не умеют. — Алексей ухмыльнулся и чуть наклонил вниз голову: сдался. — Так же, как и навык первоклассно танцевать. Так же, как и употребление запрещенных препаратов, — понеслась я дальше, хотя этого уже не требовалось.

Здесь он покраснел и дал косяка на оператора. Хорошо хоть, не знал, что тот является стражем закона! Иначе бы его кондрашка хватил. Сергей в силу профессионализма повторно подобрался при словах о запрещенных препаратах, но я его опять остудила жестом, мол, не твоего ума дела, это наши разборки.

— Я думаю, не стоило это вслух говорить, — наморщился Алексей, но не разозлился. Что несколько странно… Ну ладно, вдруг он не может на меня злиться? Допустим, потому что… Ну хватит мечтать. — Давай договоримся, я забуду все, о чем я здесь услышал, а ты забудешь все мои шалости.

Почему-то невинная и лишь слегка озорная улыбочка участника вкупе с его немножко красноречивым в мой адрес взглядом вывела Муравьева из себя. То есть он уже был не в себе, но сей безобидный, на мой взгляд, момент вдруг стал спусковым механизмом. Он все-таки набросился на Алексея, схватил того за грудки, и, встряхнув, выговорил грозно:

— Нечего строить из себя!

— Сережа! — кинулась я их разнимать, но в моей помощи тут не нуждались. Превосходный наездник и отличный танцор, несмотря на вредные для здоровья пристрастия, легко отпихнул капитана полиции от себя на несколько метров. Тот, однако, еще больше распалился и налетел уже с кулаками. Первый раз Леша увернулся, второй раз тоже, но немного кулак Сергея прошелся все же по его скуле.

— Что там происходит? — заметили нас с площадки.

— Немедля прекратить! — не своим голосом заверещала я.

Встала между ними, развернула потирающего скулу Алексея на сто восемьдесят градусов и направила в сторону группки людей, обещав попозже продолжить беседу, а когда тот удалился, вернулась к Муравьеву.

— Так! Тебе задание! Выяснить, кого убили на острове! Даю тебе времени до конца этой тренировки! Если не сделаешь, я отправлюсь прямиком к ведущему и сдам нас обоих ему с потрохами! Расскажу, что я не настоящий участник, а ты не настоящий оператор! Понял-нет?!

— Какая ты грозная! — фыркнул тот, приглаживая взлохмаченные волосы, и тут же пристыженно опустил глаза.

Я приняла это за «понял» и вернулась к группе. Сергей же начал кому-то звонить.

Остров, день 12-й

— Ну хорошо, расскажи по порядку. — Мы уже добрались до пляжа и расселись возле костра. Это напоминало посиделки в детском лагере (в котором я, впрочем, никогда не была), когда на ночь ребята рассказывают друг дружке страшилки. В нашем же случае все сказанное было правдой.

Аня посмотрела на меня, вздохнула и начала говорить:

— Я пошла купаться в то место, куда мы с Любой ходили.

— Зачем одна ходила? — встрял Вован, который ввиду потери наставницы переключил все свое внимание на Аньку, пытаясь теперь подбить к ней клинья, но не получая взаимности. — Здесь же тварь какая-то ходит!

С трудом скрывая раздражение, она ответила, выделяя каждое слово:

— Потому что… мне… теперь… не с кем!

— Ладно-ладно, продолжай!

— Да она сама каждую ночь этой тварью оборачивается! — решил пошутить Денис, но встретил стойкое непонимание со стороны соплеменников и агрессию со стороны любителя футбольных мячей — последний набросился на него с кулаками, и их еле растащили.

До конца вечера Скелет сидел насупившись, иногда хлюпал носом в знак обиды на весь свет и больше не произносил ни слова: похоже, его впервые в жизни побили. Вообще я не сторонник таких мер, но ему пойдет на пользу. Однако у нас тут и живуха! Я уже увидела всеобщую ненависть, пару покушений на собственную жизнь и теперь вот наблюдала драку из-за бабы. У Юльки, поди, такого нет. У нее живут нормально люди, не дерутся, не ругаются, не делают пакости друг другу, а просто готовятся к соревнованиям.

Тем временем Лебедева продолжила:

— Вот, я разделась, сложила одежду и зашла в воду. — Мечтательный вид Володи говорил о следующем: и как это я пропустил такое? — Не смотри на меня так! — взвизгнула она и тут же продолжила, смотря уже на меня. — Я помылась, проплыла пару раз и стала уже выходить, когда заметила… заметила… — Она запнулась, ей дали кипяченой воды, она глотнула пару раз и снова заговорила: — Там, на берегу, стоял человек. Это был… негр! Или араб. Я издалека не очень поняла, но он был чересчур смуглый, из наших еще никто так не загорел! Вот. А на голове у него был какой-то чуб. Белый. И глаза такие злые… И смотрел на меня не отрываясь!

Странно, Анька не заметила лицо: араб или негр он был — однако гнев в глазах разглядела. Скорее всего, это воображение. Но вот был ли сам человек? Видимо, был. Вряд ли своего она бы перепутала с кем-то чужим. Да еще этот чуб… Впрочем, можно было навертеть на голову что-нибудь из светлой одежды, только зачем?