Маргарита Малинина - Самба на острове невезения. Том 1. Таинственное животное

— Кто посмел?! Кто?! — орала другая.

— Любовь Поликарповна, — начал старик, — с чего ты взяла, что кто-то из наших взял?

— Да! — согласно кивнул Виктор, который уже улыбался, не стесняясь. — Может их утащили дикие обезьяны?

— Витя, зачем?! Подумай!

— Может, они голодные!

— И сейчас поедают ваши латексные тряпки! — поддакнул Саныч, и мужчины засмеялись.

Я же усиленно давила смех и икоту, ожидая апофеоза представления, который не замедлил явиться, когда Бордовая, продолжая орать на Виктора:

— Ты кретин! Чего тут смешного? Это ты все подстроил, небось! — полезла в дом, чтобы достать свою и Анькину одежду, в которой они прилетели сюда, и прикрыть срам, и увидела то, что должна была: одетого в Анькин купальник Маврикия, использующего что-то бордовое как подушку.

— Боже! Боже! — завертелась она на одном месте, растеряв все свои «фиговые листочки».

— Что там? — Игнорируя обнажившееся тело не первой свежести, все сгруппировались у входа в дом.

— Марик! Отдай мой купальник! — Анькины слезы враз высохли, преобразовавшись в ярость. Она сжала кулаки, с минуты на минуту готовая броситься в атаку, только вот мешало то, что локтями она сжимала вокруг своего тела лопухи, и, видимо, боясь повторить участь старшей подруги, не стала двигаться с места. А вот второй терять уже было нечего. Она влетела в дом, отчего бревна зашатались, грозясь развалиться и оставить нас без ночлега, и принялась лупцевать Маврикия по щекам.

— Ах ты гаденыш! Падаль! Спер нашу одежду, извращенец! Пидор мелкий!

Честно говоря, от такого набора эпитетов все, в том числе мужчины, покраснели. А я-то считала Бордовую воспитанной дамой, хоть и жутко вредной! В то же время, представить на секунду, что такое произошло со мной и это мою последнюю одежду украли, пока я мылась, заставив меня разгуливать по пляжу перед соплеменниками в позорном виде — обернутой в зеленый лист, то и дело норовящий соскользнуть, — я не знаю, что бы я сделала и что бы говорила! Возможно, и похуже слова нашлись бы!

— Что? Это не я! Не я! — отвечал встревоженный Марик, проснувшийся от такого невежливого обращения со своим лицом.

— Нечего врать! — запищала Лебедева. — Всем известна твоя манера брать без спроса чужие вещи! Вон у Кати воровал майку и юбку! Все это помнят!

— Ты еще смеешь увиливать! — продолжая колотить безобразника, вопила Любовь Поликарповна. — Пойман с поличным! Другие доказательства не нужны! Отдавай наши вещи!

Обернувшись на раскидистую пальму, я с удовлетворением отметила, что камера, направленная на наши дома и обеденный стол, включена. Конечно, кого-то сейчас очень радует происходящее побоище. А вот уверенности, что камера не работала, когда я одевала Марика в украденные именно мною купальники, у меня, к сожалению, нет…

Вечером Сан Саныч застал меня плачущей неподалеку от того места, где купались Анька с Любовью Поликарповной.

— Катя, в чем дело? Ты плачешь? — Он присел на песок рядом со мной.

— Да, — не стала я скрывать.

— Что стряслось? Ну-ка, — он повернул мое лицо к себе теплой ладонью, — какой злодей заставил принцессу ронять слезы и говорить гнусавым голосом?

Я грустно хихикнула.

— Дело в том, что этот злодей во мне. Я — и есть злодей, понимаете? И я заслуживаю того, чтобы плакать.

— Так, секундочку! Это дезинформация, карается по закону! Ты — принцесса, запомни. Нечего сочинять. — Я молчала. Он смущенно смотрел вниз, на песок. — Что случилось-то? — спросил еще раз.

— Когда вы знаете, что человеку, который вам дорог, хотят сделать что-то плохое, и вы можете это остановить, только сделав плохо другому человеку, вы это сделаете?

— Думаю, нет.

Я разрыдалась еще пуще.

Дед посидел немного, о чем-то задумавшись, затем почесал тыковку и воскликнул:

— Какого черта я вру? Ну конечно, для своих людей мы сделаем все! Даже во вред остальным. Так уж мы устроены, понимаешь? Один раз, в далекое время, когда я был начальником на предприятии, мне пришлось уволить хорошего специалиста и хорошего человека, только с тем, чтобы пристроить на это тепленькое местечко свою жену. Справлялась ли жена лучше с обязанностями? Честно, объективно? Хм, не знаю. Так же, наверное. А то и хуже. Знал ли я, что работник из нее не лучше, чем тот, который был? Конечно, знал. У той женщины был опыт двадцать лет на одном месте, и она еще была молода, то есть не выжила из ума, до пенсии ей еще работать и работать. И мужа у нее не было, и плакала она, что денег нет, никто ей не помогает, одна ребенка воспитывает… Тоже паршиво было, помню. Но ведь выгнал, понимаешь! Я делал это для своей любимой, я не мог иначе. Мы становимся глупцами и слепцами, когда рядом с теми, кто нам нужен. Сердце требует сделать для них все, что в наших силах!

— А жена знала? — Я утерла слезы. Сан Саныч остался для меня самым лучшим старичком мужского пола, живущим на земле, но мне ощутимо полегчало, когда я поняла, что не я одна делаю гадости.

— Нет, что ты! — замахал он руками. — Она была очень правильная, как сейчас говорят — принципиальная. Она считала, что на чужом несчастье своего счастья не построишь. Она никогда не пошла бы на это место работать, зная, что из-за нее придется кого-нибудь уволить. Я сказал, что эта женщина переехала в другой город и там нашла работу. На самом деле, ее местонахождение мне до сих пор неизвестно, я с того дня, как она ушла, никогда ее не видел и не слышал. Но мне не легче. То есть поначалу я рисовал себе, что у нее все хорошо, нашла себе работу, и получше этой, ну и так далее. А потом… время прошло, и мне стало все равно. — Мы немного помолчали. Я окончательно успокоилась, и тогда сосед по песку спросил: — А ты что натворила?

— Сан Саныч, вы знаете, что они хотят вас выгнать на голосовании?

— Ну что ж… — через пару секунд молвил он философски. — Чему быть, того не миновать. А ты думала, что я здесь задержусь?

— Не только думаю, но и приложу все усилия, чтобы так было. Уже приложила.

— Я же старый, какое мне на фиг шоу?

— Возраст для меня не имеет значения, — хихикнула я.

— Ты не влюбилась ли в меня случаем, а? — подмигнул он мне, и мы расхохотались.

— Ну ладно, вы идите спать, а я еще немного посижу.

— Смотри не засиживайся, — сказал, поднимаясь. — А то уже темнеет.

— Угу.

Я еще немного посидела, подумала над своим поведением, затем переключилась на Шутника. Он среди нас, и он задумал «бум». Скорее всего, в прямом эфире. А значит, голосование. Оно уже завтра… Стоп, а как сделает мистер Фокс? Может, сначала снимут, затем будут монтировать… То есть никакого прямого эфира. Следовательно, опасность представляют часы прямого включения. Сегодня все обошлось, но сейчас ему и не резон. Общий выпуск пока так и не вышел, его не пустят до первого голосования. А вот после, когда рейтинг достигнет максимума… Получается, у меня пока есть время.