Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

В общем, поведение Анжелы напрягло. Снова показалось, что она хочет помочь не мне, а себе. Только — каким образом? Не люблю загадок, даже если они разгадываются в мою пользу.

— Входи. — Отпертая дверь распахнулась, девушка посторонилась.

— Что ты хотела показать?

Я остался на месте. На лестничной площадке. Пока не убедит, что это безопасно и необходимо — не войду.

Убираемые в сумочку ключи не попали в разверстую прорезь и грохнулись наземь. Звяк! От соударения связка распалась, освободившиеся от оков ключики весело запрыгали по бетону.

Я не пошевелился. Еще шандарахнет по башке, пока учтивость проявляю. Согласен, трудно в таких обстоятельствах стоять столбом, делая вид, что ничего не происходит, но я держался.

— Однажды джентльмен остановился в деревне на ночлег, — со вздохом заговорила Анжела, опускаясь на пол. — Перед сном одинокая хозяйка предупредила, что двери в доме не запираются.

Она тянулась за разлетевшимися ключами, вертя круглым тылом, разводя плечи, эротично прогибаясь и кокетливо поигрывая серьезными налитыми тяжестями.

— Он был джентльмен. Чтобы не испугать хозяйку, всю ночь не вставал даже в туалет.

Девушка окончательно встала на четвереньки. Следуя за перебирающими ладонями, выпяченные бедра раскачивались вправо-влево-вверх-вниз, снова и снова, все соблазнительней и выпуклее. Прогиб поясницы увеличивался и в какой-то момент стал просто невозможным. С каждым перекатывающимся движением нижний край юбки задирался все выше…

Выше…

Выше…

Развороченная кратером луна глянула на меня из-под покрова материального мира — яркая, белая, без намека на скрывающие облака. Она пульсировала одновременно враждебно и призывно.

Дыхание перехватило. В организме проснулись от зимней спячки голодные зверушки. Пришибленный, я стоял, остатками воли строя стену между собой и реальностью…

Стена отказываясь возводиться и рушилась. Душа натянула защитное одеяло по самые глаза, прячась от происходящего… но подглядывала, желая узнать продолжение.

Не носившая белья, а колготкам предпочитавшая чулки, безупречная красавица спокойно говорила, подобрав последний ключ и отправив его к собратьям:

— Утром хмурая хозяйка отправилась кормить птиц — одну курицу и десяток петухов. Позвольте поинтересоваться, спросил джентльмен, почему у вас столько петухов?

Громадный удав смотрел на кролика из проема двери, подрагивая раздвоенным язычком, и нетерпеливо покачивался из стороны в сторону. Я громко сглотнул. «Безрассудство — единственная логика женщин», сказал Мопассан. Он прав. Только почему умолчал про мужчин?

Мне уже приходила мысль про влияние корабля на либидо. Он делает так, что у владельца все работает идеально — настолько идеально, что некоторые из органов создают проблемы. С некоторых пор мощное влечение забивало остальные мысли и желания. Почему я не могу устоять против смазливой мордашки или того, что предлагается лицезреть вместо нее, почему готов рисковать всем ради короткого удовольствия, которого может и не быть, если завлекающая игра окажется ловушкой? Ведь все понимаю, только не душой, а рассудком. Выходит, желания завязаны на возможности, и с момента, как я стал обладателем корабля, вместе с неудовлетворенными возможностями росла и жажда эти возможности реализовать? Не зря же с некоторых пор кидаюсь на все условно согласное, как собака на чужака. Раньше было не так. Не совсем так. Во всяком случае, до трагического комизма не доходило.

Не хочу, чтобы мной командовали инстинкты. Но хочу Анжелу, прямо здесь и сейчас. Точнее, хочет что-то во мне. Оно тоже я, сколько бы ни пытался это отрицать. Неужели физическое действительно первично, а духовное вторично? Полина рассказывала о теории, которую дал Альфалиэль, прежний хозяин корабля. Теперь я догадывался, что подтолкнуло его сформулировать такое. «Люди видят два пути, которыми можно следовать — восходящий и нисходящий, другими словами — духовный и телесный. Первый, как бы красиво ни выглядел, тоже ведет в никуда, он в упор не видит желаний плоти, отмахивается от чувств, как от мух. Поиск истины и счастья в ином мире, восхождение к небесному через отказ от земного, вечная война со всем, что противоречит этим воззрениям. Но разве это жизнь — в сплошных отречениях и ограничениях? Второй путь — мирской, земной, чувственный, живой. Почитает множественное, а не единое, отождествляет дух с чувственным миром. Но теперь есть третий путь — это Альфалиэль. Не восходящий и не нисходящий. Прямой. Горизонтальный. Он не выдергивает за шкирку из родной земли, как в баснях про Мюнхгаузена. И в шелухе убедительных слов не сливает под благовидным предлогом в навоз…» Вывод из сказанного очевиден: если не соединить восходящий и нисходящий пути, выбор одного из них всегда приведет к трагедии. Для себя или окружающих. Вспомним блаженного князя Мышкина. Противную сторону даже вспоминать не хочется, этого добра везде навалом.

Но как же хорошо подано. Вытягивание себя из грязи приравнено к валянию в грязи. А что делать, если организму, чтобы отлично функционировать, нужно залезь в грязь?

Так ведь организму. Не всему мне.

А разве душа не испачкается?

Организм — тоже я. Да, вместе с тонусом повысились сексуальные возможности и желания их удовлетворить. Зато никакие вирусы не берут, на все болезни могу плевать с высокой колокольни. Эти факты, если честно, навевают жуть, потому что в глубинах сознания зреет щекотливая мысль с последствиями вселенского масштаба: если остаться в корабле надолго — будет ли у меня вечная жизнь?

Веселенький вопросик, не правда ли? Немало шансов, что ответ положительный. Любое недомогание сразу лечится, поломка — восстанавливается…

Вечная жизнь. Обалдеть. Тогда, может быть, Альфалиэль — не мой современник-филолог или историк, как думалось до сих пор, а настоящий древний божок? Если догадка о корабле верна, то парень, потерявший медальон, может обгонять меня в возрасте не просто в разы, а на неопределенное количество нулей в числе лет. За столько времени можно совершить многое.

И на что он употребил вечность? Говорил, что все Святые книги в свое время диктовал людям лично, но за тысячи лет не придумал ничего грандиознее, чем деревенским девкам мозги пудрить, чтоб сподручнее было подолы задирать. Если он — бог, то я… тоже бог. У меня тоже потребности выросли, и когда жизнь подкидывает смачный кусочек вроде Анжелы…

Зевс, если вспомнить греческие мифы, тоже на все шевелящееся кидался. Даже на то, что к человеческому роду не относилось. Иногда и сам другую форму принимал и представлялся выбранной жертве то быком, то еще кем-нибудь экзотичным. Скандинавские мифы говорят о том же. И прочие. И не только мифы. Любая информация, которая прошла через века, — она о таких созданиях разной степени важности (от лешего до бога) с похожими замашками. К примеру, Кощей Бессмертный (бессмертный! Ни на что не намекает?) в свободное время (которого у него, согласно прозвищу, пруд пруди) чем занимался? Похищал и тащил к себе юных дев.