Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

Оставленный лежать бревном на неудобном диване, я ехидно бросил:

— Посмотри, наверное, в каком-то кармане завалялись.

— Не язви. Говори, где они. Пока — по-хорошему.

— Связанным — это по-хорошему? Нет бы как сия гостеприимная хозяйка предложить кофе, чай, душ… и, как она выразилась, другие пожелания.

— Анжелка, драть твои ноги, иди сюда, баловница.

Разъяренная девица приблизилась. Ее ладони инстинктивно оправили юбку, задик послушно выпятился, а глаза продолжали сверкать бешенством. Казалось, коснись меня испепеляющий взор — и делать сорок уколов от столбняка.

Она остановилась рядом с нами, лицом к моему противнику, ко мне — демонстративно боком, но с таким видом, будто задом. Как к пустому месту.

— Что он сказал о документах?

Анжела обидчиво закусила губу:

— Ничего не сказал. Я не давала говорить, иначе он понял бы, что дело нечисто. С самого начала догадывался. Сколько можно было тянуть?

Кирилл Кириллович кивнул ей добродушно:

— Молодец, старалась. Постарайся еще для общего блага. — Он повернулся ко мне: — Скажи, где искать, и она твоя.

Его пятерня развернула красотку ко мне и шлепнула по отменному филе.

— Что?! — взбеленилась Анжела. — Чтобы я — с этим быдлом?!..

Кириллу Кирилловичу потребовался всего один взгляд, и она утихомирилась.

— Мне обещали, что на новом месте все будет по-другому! — В глазах Анжелы застыли слезы. Настоящие. Впервые с момента, когда я впервые увидел ее выходившей из спортивной машины перед рестораном, она не играла какую-то роль.

На собеседника это не произвело впечатления.

— Видимо, ты неправильно поняла. Работа у нас та же, но платить действительно будем больше. Уже платим. Так что, дорогуша, фонтан прикрути и делай, что говорят. Еще раз вой услышу — скатертью дорога, желающих достаточно.

Ласковая доброта в речи Кирилла Кирилловича вмиг сменялась звоном железа, при этом тон был и оставался деловым.

— Это очень по-хорошему. — Он вновь обращался ко мне. — Лучше некуда. Либо план «Б»: выдирать ногти, жечь кожу, сверлом расширять задний проход, пассатижами доставать глаза. Твой ответ?

— Да. Скажу, где документы.

Кирилл Кириллович довольно расцвел.

— А если соврет?! — вскинулась Анжела. — Что тогда?

Кирилл Кириллович весело пожал плечами:

— Тогда ему кранты.

— Но я… А мне…

— А тебе пока нет.

Перебежчица от плохого к худшему поперхнулась и предпочла заткнуться.

— Иди, готовься оказывать всяческое содействие имплементации фантазий великодушного молодого человека. Клиент всегда прав, слыхала такое правило, товарищ будущий менеджер по персоналу нашей чудесной конторы? — Кирилл Кириллович обернулся и потер руки. — Ну, Олег Станиславович, слушаю внимательно.

— Скажу, а вы обманете?

— Слово чести.

Передо мной взвилась раскрытая ладонь.

— Ну раз так… — Мне ясно представлялось, сколько стоит слово человека, который о чести знает только из словаря Даля. — Ладно. Документы находятся…

— Где? Не тяни хвоста за кот.

— …у Задольского.

Немая сцена. Истерический смех Анжелы. Сдерживаемые ухмылочки «быков».

Я выдал версию, которую упорно продвигала Сусанна, и в которую мне никогда не верилось. Ничего другого не оставалось. Как бы мне сейчас плохо ни сделали, другого не услышат — документов у меня нет, я их не прятал, и даже если меня будут пытать, к сказанному ничего не добавлю. Правда, могу направить к людям, которые в курсе происходящего — к Василию Платоновичу, если рискнут обратиться, или к Владлену Олеговичу на тот свет. Желательно к последнему и сию же минуту.

— Анжела, отбой. — Кирилл Кириллович медленно поднялся. — Олег Станиславович у нас шутник. Тогда и мы пошутим.

— Но я говорю правду!

— Я тоже.

Входная дверь с грохотом вылетела, даже свалила одного охранника. Комната наполнилась вооруженным до зубов гвардейским спецназом.

— Всем стоять! Не двигаться! Бросить оружие!

Опешившие громилы медленно положили пистолеты наземь. Одетые в форму бравые ребята принялись вязать всех без исключения.

— Причина задержания? — осведомился Кирилл Кириллович, подставляя руки под наручники.

— Похищение человека и незаконное ношение оружия. Для начала.

— А вы знаете, кто мы? Кто я?

— Разберемся. Пошел.

В этот момент в квартиру вошел Задольский в сопровождении нескольких «людей в черном», очень похожих на тех, которых выводили. Взгляд из-под очков просканировал сначала меня, затем охнувшую и сползшую по стеночке секретаршу.

Вслед за ним — еще одно знакомое лицо. Герман Кузьмич. Тот самый, которого я заставил оформить явку с повинной. Он приблизился ко мне.

Я зажмурился. Мужчина навис… и поступил совершенно нелогично — стал развязывать. За это время в квартире не осталось никого из пришлых, оставили только меня и Анжелу в компании, как я уже понял по результатам быстротечного рейда, заказчика акции — Задольского. Но и Задольский не задержался. Его ребята взяли под ручки Анжелу, бессвязно и нескончаемо причитавшую, что все совсем не так, как кажется. Ее увели.

Задольский глянул на меня как на таракана и вышел вслед за своими бойцами.

Я судорожно сглотнул:

— Не понял. А я?

Герман Кузьмич, который задержался, чтобы вызволить меня из пут, сообщил:

— Ты ему не нужен.

— Но он мне нужен! Я хочу спросить про документы, за которые сначала чуть не убили, весь город на уши поставили, всех собак спустили… Они у него или нет? Я хочу знать. Сусанна сказала… Или все же это Сусанна взяла их?! Документы-то нашлись? Или даже не исчезали? И что мне делать дальше — опять бегать от всех, обвиненному во всех грехах?

— Можешь возвращаться к нормальной жизни. Все оправдательные бумаги завтра будут в суде.

— Не понял. — Я изумленно смолк.

Филозов прокомментировал:

— Среди ближних лиц Задольского кто-то сливал информацию противнику. Задольский решил вычислить крысу. За Анжелой следили так же, как за прочими. В комнате жучки. Когда появился ты, картина прояснилась. А когда нарисовался Кирилл Кириллович, все стало на места. Крыса ликвидирована, операция закончена.

— А документы? Они у Задольского?

То, из-за чего столько страдал, не давало покоя.

Филозов поморщился:

— Нет никаких документов.

— Ладно, теперь нет. А у кого были?

— И не было. Пойми, эти документы — блеф.

До меня дошло.

— Я — просто повод?!

Герман Кузьмич кивнул:

— Задольский не станет держать дома доказательств, которые могут его скомпрометировать. Партия удалась.

Руки обрели свободу. Я потер затекшие запястья. Филозов продолжил, развязывая мне ноги:

— Журналисты пустили слух про их существование. Ты оказался кстати. Вадик погиб по собственной глупости, это всем ясно. Он давно от рук отбился, еще и в папины дела совался так, что мама не горюй. Чувствовал себя безнаказанным и творил бог весть что. Однажды папаня сам его чуть не прибил. В том, что ты защищался, сомнений нет, и Задольский мстить не будет. Но на глаза ему больше не попадайся. И про дочку его забудь. Это не он приказал сказать, это я прошу. Но выбор за тобой, и тогда уж не обессудь.