Елена Логунова - Собачье танго [litres]

– Не заводись! – рявкнула я. – Никто не переименовывал вашего Гусю ни в Васю, ни в Клаву! Боже сохрани, стали бы мы наносить вашему собачьему ребенку такую страшную моральную травму… Ему просто дали второе имя. Из особого уважения. Как члену августейшей фамилии, сечешь? Как какому-нибудь наследному принцу! Что такое – просто Гуссейн, это же легковесно и несерьезно…

– Алка выбрала красивое восточное имя…

– Ага, еще бы Василием Алибабаевичем собаченьку назвала! Тоже ведь восточное имя, да?

Я сообразила, что Зяма в трубке замолчал, стало быть, победа осталась за мной, и продолжила уже миролюбиво:

– Теперь нашего уважаемого песика зовут Гуссейн-Барнабас, но для своих он по-прежнему Гуся. Или Барни, он любезно откликается на оба имени.

– То есть с собакой все в порядке? – все еще недоверчиво уточнил Зяма.

– Насколько можно судить без рентгена и томографии – да! А почему ты вообще решил, что что-то не так?

– Папа прислал мне фальшивое фото!

– Как это? – Я наморщила лоб, пытаясь сообразить, где же мы прокололись.

– Гусина фотография на крыльце была сделана не сегодня, а в день нашего с Алкой отъезда, – объяснил Зяма. – Я это точно знаю, я сам обронил на крыльце ту розовую бумажку с адресом отеля, рядом с которой сидит пес на фото! Обыскался потом этой бумажки, потому и опознал ее сразу, как увидел на снимке…

– Э-э-э… Мысли о том, что твоя бумажка могла благополучно долежать на крыльце до сего дня, ты не допускаешь?

– А ты? Ты же знаешь нашего дворника Михалыча, он очень добросовестный дед!

– Согласна. – Возводить напраслину на действительно добросовестного дворника было бы свинством. – Слушай, должно быть, с тем фото папа что-то перепутал, но я гарантирую: сегодня вы получите свежайшие снимки собачки. А если уж хочешь развеять абсолютно все сомнения, позвони нам по скайпу и сам увидишь, что с Барни-Гусей все прекрасно.

– По скайпу – это мысль, – согласился Зяма. – Но у нас в отеле интернет так себе, боюсь, скайп он не вытянет.

– Это в «Хилтоне»-то плохой интернет? – искренне удивилась я, и разговор плавно съехал на безопасную тему жития-бытия Зямы и Алки в Стамбуле.

Закончив телефонный разговор, я пошла к предкам. Они сгруппировались у мамулиного компьютера, где просматривали свежие фотографии внучатой собаченьки и яростно спорили, надо ли их обрабатывать.

– Надо, – заявила я, поставив точку в споре. – Если бы вчера вы стерли в фотошопе бумажку под собачьим хвостом, Зяма не заподозрил бы, что снимок несвежий!

– А он заподозрил?! – Папуля заволновался и принялся снова придирчиво пересматривать все фото Барни-Гуси.

Эти доморощенные фотографы – папуля, мамуля и бабуля – отщелкали песика во всех возможных видах и позах: сидящим, лежащим, стоящим на задних лапах, бегущим на четырех; жующим дорогой собачий корм (фото пачки прилагалось), пьющим водичку (в кадре присутствовала бутылочка «Боржоми»), грызущим папин шлепанец…

– Фото с тапкой уберите, – посоветовала я. – Все-таки уличная обувь сильно септическая, не надо ее в рот… В остальном вроде все норм, можно отослать Зяме пяток картинок оптом, пусть успокоится.

Тут в дверь позвонили, и я, как самая шустрая и при этом не занятая архиважными фотоработами, пошла открывать.

На пороге стоял Василиса.

Ну, как стоял? Картинно высился, привалившись плечом к стене, склонив буйну голову и свесив до пояса золотистую гриву.

Тряхнув ею, сказал:

– Инка, я тебя сейчас огорчу.

– Уже, – ответила я, изнывая от лютой зависти.

Вот зачем парню такие роскошные волосы? Лорелея с Рапунцель – и те бы повесились на своих косах, а мне каково? Я, конечно, отнюдь не лысая и притом даже натуральная блондинка, но такого чистого сияющего цвета добиться никак не могу. Не выпускают в нашем мире краску оттенка «Эльфийское золото».

– А, так ты уже в курсе, что тебе пробили колеса? – Василиса перестал показательно кручиниться.

– Что-о?! Как пробили, какие колеса?!

– Ну – какие, автомобильные, конечно, у тебя других-то вроде не водится…

Не обращая внимания на глупую болтовню гонца, принесшего воистину дурную весть, я отодвинула младого Леголаса в сторону и поскакала вниз по лестнице, забыв о наличии в доме лифта.

Увы мне, это оказалась суровая правда: все четыре колеса «Пежо» были варварски продырявлены, милая желтая машинка стояла, как в калошах – резина лежала на асфальте.

– За что?! – Я потерянно огляделась.

Ладно бы я заехала на ухоженную клумбу или на детскую площадку, загородила пожарный проезд или вид, открывающийся с лавочки, где гнездятся наши домовые старушки. Нет же, я припарковала «Пежо» идеально – так, что машина никому не мешала!

– А ты в последнее время не давила каких-нибудь домашних кошечек или собачек? – с намеком подсказал Василиса. – Случайно, конечно…

– Да я только сегодня утром села за руль! Это же Алки Трошкиной машина…

– А Алка никого не давила?

– Не знаю…

Я почесала в затылке. Может, действительно, Трошкина что-то такое натворила, за что к ее «Пежо» явился мститель с сапожным шилом в руке? Нет, если бы она случайно переехала какую-нибудь зверушку, то сама на себя руки наложила бы, но могла ведь, например, неаккуратно подрезать кого-то на дороге… Некоторые участники уличного движения – форменные психи.

– А тут бумажка какая-то, – пока я горестно таращилась на деформированные колеса, Василиса заглянул под дворники. – О, да это записка! Короткая, два слова всего: «Первое предупреждение».

– Дай, – я вырвала у него бумажку. – Хм… Что значит – первое предупреждение?

– Значит, не последнее, – рассудил Василиса.

– Слушай, умолкни, а? – рассердилась я. – «Не последнее»! Предупреждение – о чем?

– Тебе виднее…

– Да если бы! – Я раздраженно попинала спущенные шины «Пежо» и подняла глаза к небу. – Боже, что делать?

Боже мне, как водится, не ответил. Зато я увидела, что в окнах квартиры моего любимого и – напомню! – по совместительству полицейского майора Дениса Кулебякина горит свет. Если это был не знак свыше, то я даже не знаю…

– Даже не знаю, чем тебе помочь. – Любимый не проявил радости в связи с открывшейся возможностью показать себя благородным рыцарем. – Полностью переобуть «Пежо» – это очень недешево выйдет…

– Если дело только в деньгах, то – момент! – Я убежала в кухню, чтобы приватно поговорить по телефону.

Звонила я, разумеется, Машеньке. Она же обещала дополнительно оплачивать накладные расходы по нашему детективному делу? У меня, конечно, не было уверенности в том, что порча «Пежо» связана с любительским дамским сыском, но грех было не попытаться представить ситуацию именно так.

– Ватсон, тебе придется раскошелиться, – сказала я без предисловий. – Похоже, мы вышли на след, и преступник это заметил: мне прокололи колеса и оставили на лобовом стекле записку со словами «Первое предупреждение»!