Александр Серый - Обрученные с дьяволом

— Документы целы! — поспешно утешил я.

Шеф подавленно молчал.

— Будь на моем месте другой — выдернул бы деньги из твоей зарплаты, раззява!

— Будь у меня другой начальник, я бы сто раз уволился.

Давно известно, как благотворно влияет на настроение руководящих работников грубая лесть. Не тонкая, а именно грубая. Парадокс? Ничуть… Тонкая больше отдает неискренностью. Грубая же, напротив, выглядит порывом откровенности.

Никодимыч для приличия чуток поворчал, но в конце концов смягчился.

— Лично меня более прельщает версия с кражей ключа, — признался он.

— Здесь у нас широкий выбор кандидатов: начиная от танцоров и кончая любым посторонним, но все же человеку, знакомому с вахтершей, легче до него добраться.

— Согласен, — кивнул шеф. — К слову, линия Вани-рэкетера — абсолютно тупиковая.

— Он был откровенен, как на исповеди? — выразил удивление я.

— Нельзя сказать, что очень, но разговор получился.

Никодимычу помогло шапочное знакомство с Ваниным боссом, которого ухажер Любы Казаковой уважал и боялся. Молодой спортсмен подтвердил, что спрашивал у Любы телефон Инги — для себя! Бедная Казакова жила в плену наивных заблуждений относительно Ваниной вечной преданности. Тот признался шефу, что положил глаз на Ингу, как на возможную преемницу Любаши в скором будущем, ибо все больше и больше ощущает в себе охлаждение к Казаковой. Разумеется, о приятеле он наврал, щадя Любу. Однако услугой бескорыстной подруги не воспользовался.

— Совесть заела? — сыронизировал я.

Оказалось, что почти угадал!

— Вроде того… Не в его правилах гоняться сразу за двумя курицами на одном дворе.

— Очень образно!

— Да уж… Решил пока повременить.

— Не сомневается в собственной неотразимости?

— Вероятно. — Никодимыч потер ладонями лицо. — Симпатичный паренек. Среднего роста — верно, однако в ширину о-го-го! Нет, по приметам он на психа не тянет.

Что ж… Когда ряды подозреваемых редеют — сыщикам необходимо целиться точнее, чтобы не пускать пули в "молоко".

— В башке все перепуталось! — пожаловался я.

— Где эти олухи?! — внезапно вспылил шеф и вскочил.

Очевидно, он вспомнил о специалистах по ремонту сожженных кухонь, чье опоздание уже попрало все нормы приличия. По крайней мере, прихода иных олухов мы, как будто, не ожидали.

Никодимыч хотел выдать еще нечто гневное в адрес нерадивых работничков, но звонок в дверь предотвратил тираду, готовую сорваться с его губ. Шеф лично отправился встречать долгожданных гостей, я же решил навестить Настю.

Жена сидела за моим столом с закрытыми глазами. Дужка наушников утопала в ее темных волосах. Правая рука сжимала диктофон, а указательный палец лежал на кнопке "обратная перемотка", чтобы можно было быстро вернуться к заинтересовавшему участку записи.

— Ну что?

— А?! — Настя вздрогнула и, выключив воспроизведение, чуть заторможенно воззрилась на меня.

— Опознала?

— Нет.

— Сколько осталось?

— Поставила последнюю кассету.

— Нет смысла слушать весь разговор: достаточно отдельных выдержек.

— Я так и делаю.

— Трудись! — Я поощрительно похлопал Настю по плечу и, прикрыв кепкой бинты, чтобы не давать рабочим повода для досужих вопросов, вернулся в приемную.

Вопреки ожиданиям, она не ломилась от ребят в спецовках, заляпанных краской. Единственный гость в мешковатом, но чистом костюме образца восьмидесятых годов, сидел на диване, держа в руке… мое портмоне!

Пот тек по Сысоеву ручьями, но пиджак подполковник принципиально не снимал, позволив себе лишь ослабить узел полосатого галстука.

— Здрасьте вам! — Я снял кепарик и дурашливо поклонился присутствующим, намеренно не замечая портмоне, которое даже с расстояния в три метра выглядело страшно похудевшим.

— Здорово, лох! — улыбнулся мне подполковник — широко и радостно.

Никодимыч сохранил постную физиономию и продолжал стоять перед Митричем, как капрал перед капитаном.

— Лох?! — удивился я, припомнив трактовку блатного слова и не считая выбор Сысоева удачным.

— А как прикажете вас величать? Не меня же раздели в темном переулке! — продолжал резвиться начальник угро. — Вон и головенку поцарапали.

— Не в переулке, а в скверике, и не раздели, а только обобрали… И вообще, грешно смеяться над чужой бедой. — Я нахмурился и упал в кресло напротив Митрича, изображая тяжелораненого.

Лицо Сысоева, шоколадное от загара, полученного на грядках садового участка, вновь расплылось в приторно-сладкой улыбке.

— Откуда кошелек? — истребовал у него объяснений Никодимыч.

Оказывается, подполковнику как одному из руководителей УВД сегодня выпала очередь рассматривать материалы дежурной части за истекшие сутки. Рано утром наряд вневедомственной охраны задержал возле речного вокзала пьяненького дылду, несшего два пластиковых пакета с водкой, да не простой — "абсолютовской": двадцать "литрух" — одна к одной!

— Ни фига себе! — фальшиво подивился я, отгоняя паршивое предчувствие, родившееся где-то в глубинах организма.

— Документов у дядьки не оказалось, но в пижонском портмоне было полно визитных карточек частного детектива с красивой фамилией — Берестов! — сообщил Сысоев, наслаждаясь красотой собственной речи.

Паршивое предчувствие упорно обретало очертания паршивой реальности.

— Милиционерам показалось оскорбительным то, что дурно пахнущий мужик в брезентовой ветровке является в некотором роде их коллегой, и они доставили голубчика в УВД для разбирательства. — Сысоев замолчал, насмешливо разглядывая меня в упор. Затем бросил портмоне мне на колени.

Я осторожно заглянул внутрь, словно в кожаных складках прятался скорпион… Паршивая реальность со страшной силой обрушилась на мое самолюбие, втоптав его в грязь ногой какого-то случайного "бомжары", позарившегося на кошелек джентльмена в дорогом костюме, шастающего ночью по кустам. Но более всего ранила мою нежную душу оскорбительная расточительность проходимца, потратившего средства сыскного агентства "Мистер Холмс" на выпивку.

Заметив пустое нутро кошелька и мигом утратив веру в чудо, шеф тихо опустился на диван рядом с гостем.

— Личность грабителя установили: безработный колхозник, сунувшийся в город от злобы и отчаяния! — добил меня беспощадный Митрич.

Не поднимая поникшей от стыда головы, я все же отважился спросить:

— Он рассказал, как к нему попал кошелек?

— Как же, как же! — оживился Сысоев. — Углядев в материале проверки фамилию Берестов, столь известную в нашем городе, я с трепетом вызвал к себе смельчака, отоварившего лучшего сыщика всех времен и народов. Он мне лично и поведал все, как на духу! Вот только хотелось бы узнать, что товарищ Костя делал глубокой ночью возле "Рапида"? Подглядывал за любовными парочками в кустах?!