Кэрол Дуглас - Котнэппинг

Она взволнована — это становится очевидным, когда она думает, что ее никто не видит. (Некоторые из моих добрых друзей считают, что я мог бы работать психоаналитиком. Усы, как у всех психоаналитиков, имеются, и, к тому же, у меня талант выслушивать рассказы о чужих проблемах).

В общем, эта малютка щебетала сама с собой и со мной, занимаясь домашними делами, которые включали в себя краткую отлучку в мелочную лавку за пакетом цементной крошки и глубоким противнем из алюминиевой фольги. Последний раз я видел пакет подобного размера и с похожим содержимым, когда Гвидо Кальцоне готовил пару вечных башмаков для путешествия на дно озера Меад парню по имени Умняга Венуцци. Что касается противня, эта фольга, по моему мнению, не слишком годится для применения в наших условиях.

Мои худшие предположения оправдались, как я обнаружил позже, но сначала о самом важном открытии. Я сделал его в шкафу у мисс Барр. Шкафы — отличное место. Люди имеют тенденцию хранить свои пристрастия, так же, как одежду и мечты, из которых они выросли, в шкафах. Я сам питаю слабость к эти местечкам, в основном, за то, что они уютны, темны и тихи — редко где можно найти все эти качества сразу в таком городе, как Лас-Вегас. Короче, там он и находился — постер, изображающий этого альфа-самца, выглядещего, как помесь Фрэнка Лангеллы [32] Фрэнк Лангелла — исполнитель роли Дракулы в фильме 1979 года. Играл также Остапа Бендера в американской постановке “Двенадцати стульев” (1970 г.). и Тома Круза. Я еще не сталкивался с таким пронзительным взором, хотя мне доводилось встретиться нос к носу с питбулем-айлюрофобом [33] Айлюрофобия — психическое заболевание, боязнь кошек. . Этот парень на постере был брюнетом. Я всегда знал, что женщины особенно западают на черноволосых парней, к которым я и сам отошусь в высшей степени. Итак, было очевидно, что страсть к привлекательным брюнетам не в первый раз довела мисс Темпл Барр до беды.

Я осмотрел мою новую дислокацию, пока она прикорнула в спальне. Неплохая местность; я обнаружил несколько уголков, которые не были в полном смысле уголками, а, скорее, вершинами клиньев. Это удовлетворило мое чувство юмора, не говоря о чувстве самозащиты. А балкон за окном гостиной находился на третьем этаже, создавая удобный насест в случае внезапного зова природы.

Да, Полуночник Луи мог чувствовать себя прекрасно в этом местечке. И я нигде не унюхал следа болтливого человеческого существа, вспотевшего промеж ушей и в других местах, которые называть не будем, и не приученного, в натуре, к хорошим манерам, чтобы просто заткнуться и использовать свой язык для личной гигиены.

Моя же натура, точнее, ее потребности, вынужден признаться, заставили меня обследовать противень, который умница мисс Темпл пристроила за дверь ванной.

Эта дрянная алюминиевая подделка — к слову об Аллее жестяных сковородок [34] “Аллея жестяных сковородок” — 28-ая улица в Нью-Йорке, которая была сосредоточением музыкальных издательств и штаб-квартирой американского шоу-бизнеса. Журналист Монро Рознефельд прозвал ее «Аллеей жестяных сковородок» (Tin Pan Ally), из-за грохота и шума, который стоял на этой улице. Здесь — игра слов: “tin” — не только жестяной, но и поддельный, а “pan” — еще и унитаз. — была наполнена худшей имитацией песка, какую я только видел. Пыльная, жесткая крошка, не имеющая какого бы то ни было отношения к природе. Когда я слегка копнул ее лапой, поднявшаяся пыль забилась мне в нос и припорошила ухоженную шерсть. Я был еще более раздосадован, когда понял, для каких целей эта жалкая посудина, наполненная гравием, была предназначена. Но я приличный гражданин и никогда не гажу в общественных местах, за исключением тех случаев, когда бываю вынужден. Поэтому я воспользовался моей свежевырытой ямкой.

Позже я проскользнул в спальню (я отличаюсь удачливостью в такого рода маневрах и всегда бываю “соседом сверху”) и позволил моей маленькой куколке свернуться клубком у меня под теплым боком. Признаюсь, что это не было неприятное соседство, особенно, когда она проснулась и начала проделывать нежные манипуляции с моими ушами — моей главной эгрегорной зоной [35] Луи путает слова “эгрегор” и “эрогенный”. . Сказать по правде, я не могу отказать женщине, и никогда не бываю настолькр невежей, чтобы жаловаться на то, как оборачивается дело.

Но потом, совершенно внезапно, мисс Темпл Барр резко села, как будто только что совершила прогулку по Аллее кошмаров.

— Ах, киса! — сказала она.

Я поморщился, что, впрочем, было незаметно в темноте. Никто не зовет меня “киса”, кроме туристов, — поэтому, несмотря на то, что где-то миллионов двадцать их круглый год шляются в окрестностях, я стараюсь с ними не встречаться. Но, поскольку мисс Темпл Барр была еще не полностью приручена, я простил ей эту оплошность.

— Ах, киса! — проворковала она снова. — Отличная идея! Ты действительно можешь помочь мне разобраться с этим убийством!

Наконец-то.

Разумеется, я сделаю все от меня зависящее, чтобы раскрыть это гнилое дело, чтобы моей маленькой куколке больше не угрожала потеря работы. Я был рад, что она, наконец, оценила мои несомненные достоинства, хотя бы даже эта мысль посетила ее во сне. С облегчением я предался живительному отдыху.

Я знал, что мне надо поспать, потому что чувствовал (я не упоминал, что я, вдобавок, экстрасенс?) — завтра нам предстоит еще тот денек.

Парад писателей

Вечерний выпуск субботнего “Лас-Вегас Ревью” был развернут на столе у Темпл — обложкой второй части выпуска вверх. И на ней — фотография черного уличного котяры в клетчатой охотничьей кепке набекрень, с лупой между передними лапами.

Заголовок над выделенной рамкой статьей гласил:“Кот, обнаруживший преступление в Конференц-центре, хранит молчание о своем собственном загадочном прошлом”.

Подзаголовок восемнадцатипунктовым курсивом указывал: “Особая книжная порода”.

Сотрудники местного пиар-офиса сгрудились над выпуском, вернувшись с обеда: Бад Даббс, Темпл, секретари — все, кроме Кроуфорда Бьюкенена. Даже кот был здесь, сидел в переноске и, подтверждая достоверность заголовка, хранил молчание.

— Четкая работа, — Даббс, в рубашке с коротким рукавом, склонился над столом, опираясь на локти и с нежностью рассматривая страницу. — Не знаю, как ты это сделала, Темпл, но человеческий — то есть, нечеловеческий! — фактор полностью изменил угол зрения и сгладил шок от убийства.

— Я знаю, — промурлыкала Темпл. Ее грудное воркование полностью соответствовало эмоциям момента. Самодовольство — вот что она испытывала сейчас. — Бетси Коган их ведущий журналист. У меня была надежда, что она кошатница. Однако, не забудьте и нашу кошачью звезду! Он вел себя, как ангел, даже не попытался сожрать фотографа. Ну, ведь сработало же, правда? Теперь убийство — только подоплека кошачьей истории, и мне нравится, как Бетси подала моего пушистого приятеля — вроде литературного героя, агента под прикрытием, прощупывающего обстановку в ААК.