Дарья Калинина - Преступление по нотам

На память Саше пришел только случай с ученицей, которую Максим Сергеевич пробовал соблазнить. Хотя тоже что-то тут не вязалось одно с другим. Ну, как мог бедолага, разгуливающий по центру в теплых тапках, с хроническим насморком, болями в суставах и зубах, обмазанный с ног до головы мазями, облепленный пластырями, да еще принимающий таблетки по часам, понравиться молодой активной девушке?

— Не понимаю, — пробормотал Саша. — Где были ее глаза?

— Что?

— О чем думала та ваша ученица, которая влюбилась в Максима? Неужели она не могла выбрать себе объект поздоровее?

Но Валентина Петровна считала, что, за исключением здоровья, во всем прочем Максим Сергеевич мог дать сто очков форы всем другим кавалерам.

— Он и благовоспитанный, всегда даму вперед пропустит, да еще не просто так, а с поклоном, и ручку ей подаст. И начитанный, поговорить с ним — сплошное удовольствие, любую беседу поддержать и развить может. Да и чувство юмора у него присутствует. Несколько своеобразное, но молодым женщинам нравится. Я своими ушами слышала, как наша библиотекарь Нина от души хохотала в его обществе.

— А сколько лет Нине?

— Она совсем девочка. Ну, лет тридцать… тридцать пять, я думаю.

— А этой ученице сколько было? Пятнадцать?

— Мне кажется, где-то так.

Все-таки Саше казалась очень странной эта история. Ну и что с того, что Нина находила Максима смешным?

Совсем не факт, что ученица была того же мнения.

Между этими двумя женщинами была огромная разница в возрасте. Одна годилась в матери другой. И значит, между ними, их воззрениями и вкусами была целая пропасть. Если Нине были приятны ухаживания Максима Сергеевича или даже просто его общество, совсем не обязательно, чтобы пятнадцатилетняя девчонка была бы от него тоже в восторге.

— Но Максим с этой ученицей гуляли по парку! И они проводили вместе много времени! Разговаривали, шутили, смеялись. Это все наши видели! Поэтому-то скандал и принял такой размах. Мы все поняли, что стали невольными соучастниками возможного преступления. Я-то понимала, что Максим так поступил по наивности, но другие говорили, что это было с его стороны гадко и некрасиво, он подставил всех нас, весь наш коллектив.

— А что он сказал в свое оправдание? Ведь что-то же сказал?

— Ну, сказал, — нехотя произнесла Валентина Петровна. — Вообще-то это строго между нами, Максим просил сохранить это в тайне. Но, так и быть, тебе я скажу. Максим объяснил свой интерес к этой девочке и ее ответные чувства большой любовью, которая вспыхнула в сердце у этого ребенка. И что он пытался объяснить ей, насколько это чувство опасно в первую очередь для нее самой.

— То есть это девчонка влюбилась в Максима? А не он в нее?

— Я поняла это именно так.

— А родителям, конечно, хотелось обвинить во всем Максима?

— Конечно.

— И у них были в этом благородном деле сторонники?

Валентина Петровна потупилась.

— Некоторые из моих коллег были настроены крайне негативно. Та же Агния Захаровна требовала прилюдно линчевать Максима. И еще другие… Да вот хотя бы взять нашего директора. Ричард Александрович повел себя не очень-то порядочно, должна сказать это прямо. При всех он уверял, что Максим невиновен, держал его сторону, защищал. Но я случайно слышала его разговор с разгневанными родителями девочки, так вот там он говорил совсем иное. Он утверждал, что Максим заслуживает самого строгого наказания. Он не защищал Максима, а, напротив, подогревал мстительные настроения отца. А ведь тогда мы еще ничего не знали, следствие еще только велось. А против Максима выдвигались ужасные обвинения. Ужасные! Если бы подтвердился факт интимной близости с девочкой, ему просто грозила тюрьма!

Да уж, когда связываешься с несовершеннолетней, нужно думать о последствиях.

— Я вот думаю, а не могли ли родители девочки затаить зло на Максима Сергеевича?

— Могли! — энергично кивнула Валентина Петровна. — Они и затаили! Они Максиму столько гадостей наговорили! Отец клялся и божился, что обязательно отомстит Максиму. А как и когда, тот даже и не поймет.

Саша даже вздрогнул.

Вот оно! То самое, что он искал все это время.

— У вас есть координаты этой девушки?

— Где-то были. Разыскать их тебе?

— Очень прошу.

— Сейчас… Где-то телефоны родителей Полины у меня были записаны. Девочка у меня какое-то время училась, так что контакты сохранились.

Теперь Саша знал, чем он займется завтра.

Первым делом поедет в жилконтору, там раздобудет надежную информацию насчет квартиры Марфы. Кому она принадлежит? Где хозяева? Почему позволили довести жилище до такого плачевного состояния? А потом Саша отправится к родителям юной вертихвостки Полины и попытается выяснить, что у них и как.

Если они до сих пор пылают жаждой мести, то не могли ли они и организовать такую подставу для Максима? Хотя если их дочь никто не тронул и это доказано, то за что тут мстить?

— Скажите, а ведь эта Полина, кажется, играла у вас в центре на контрабасе?

— Да. Играла. А что?

— Не знаю. Может быть, что и ничего.

Саша сам до конца не мог объяснить ту смутную тревогу, которая появилась у него при мысли, что юная красотка, возлюбленная Максима Сергеевича, занималась как раз на том инструменте, футляр от которого сыграл в убийстве Стукалина не последнюю роль.

Пусть футляр был и не ее, все равно это было указание на Полину. А если и впрямь ее?

Саша спросил:

— И где сейчас инструмент девушки?

— Понятия не имею, — удивилась Валентина Петровна. — Наверное, у нее. Она его покупала сама.

— С футляром?

— Конечно!

— И футляр она тоже забрала, когда уходила? Вместе с инструментом?

— Понимаю, куда ты клонишь, но тот футляр, который был на крыше центра, он точно из нашего хранилища. На нем есть инвентарный номер, это имущество центра. А у Полины был свой контрабас и, разумеется, свой футляр к нему.

— А как она выглядела? Наверное, рослая и сильная физически?

— Совсем нет. Худенькая, я бы даже сказала, хрупкая.

— Как же она таскала такой огромный инструмент?

— А она его и не таскала. Всегда находились охотники сделать это за нее. Я же тебе говорила, Полина всегда очень нравилась мальчикам. Они горы готовы были для нее свернуть, не то что какой-то контрабас потаскать за ней. А на сцене, должна признать, это выглядело очень впечатляюще. Худенькая юная девочка и огромный тяжелый инструмент! Было в этом… что-то… что-то сексуальное!

И выпалив это неприличное, на ее взгляд, словечко, бедная Валентина Петровна залилась от смущения алой краской.

Всю ночь Саша размышлял о том, кто из сотрудников эстетического центра мог подставить Максима. Была ли у этого человека личная неприязнь к концертмейстеру? Или Максима просто выбрали в качестве безответной жертвы?